Array Сборник - Джентльмены против игроков

– Что он сказал, малыш? – спросил судья, вытягивая шею, чтобы взглянуть вверх.

– Он сказал, господин судья, что им нужно это обсудить, – ответил Тони, вытягивая шею, чтобы посмотреть вниз.

– И что же ты ответил ему?

– Я ответил: «Давай, малец!»

Скрытый пухлым телом Тони, оседлавшего его шею, старый судья усмехнулся про себя. Волна смеха пробежала по рядам замершей толпы, голос Тони разносился далеко, и его манеру речи, видимо, встретили с одобрением. Психологию толпы, по словам одних ученых, понять трудно, а по мнению других – довольно легко.

Из глубины ватаги сицилийцев выдвинулся мужчина, но не тот, высокий, с пистолетом, а маленький и коренастый, который шел прихрамывая. В одиночестве он пересек хрустящий снег и подошел к тому месту, где, ожидая и наблюдая, стояли ветераны. Толпа, все еще сосредоточенно тихая, тоже ждала и наблюдала.

С оттенком театральности, присущей его народу, мужчина бросил нож к ногам судьи Приста и протянул обе руки в знак капитуляции. На людей, которые пришли отнять его жизнь, он почти не обращал внимания, лишь бросил на них косой взгляд через плечо. Он смотрел в лицо судьи, в лицо маленького Тони и в серьезное лицо старого священника, стоявшего рядом с этими двумя.

– Парни, – судья опустил Тони и жестом привлек внимание своих сограждан, – парни, вот человек, который утром совершил преступление, он отдает себя под мою защиту. И под вашу. Сейчас он отправится со мной в окружную тюрьму как заключенный. Я дал свое слово и дал слово от имени всего города, что его не тронут ни по дороге туда, ни на месте. Знаю, среди вас нет человека, который не помог бы мне сдержать это обещание. Ведь я прав, парни?

– Ох, черт возьми, судья, вы победили! – забавно подражая подвывающей манере речи самого судьи, прокричал из толпы мужчина, в котором позже признали одного из близких друзей Бивера Янси.

Тут все снова засмеялись, а кто-то начал хлопать.

– Я так и думал, – ответил судья. – А теперь, парни, у меня есть идея. Понимаю, что после всего этого топтания по сугробам никто из нас не жаждет возвращаться домой, так ничего и не сделав. Мы же не хотим чувствовать, что напрасно потратили целый вечер, не так ли? Видите, там горит лачуга? Так вот, это собственность железной дороги, а мы не желаем, чтобы пострадала железная дорога. Так давайте же потушим огонь – давайте потушим его снежками!

Поясняя свое предложение, он наклонился, зачерпнул обеими руками горсть снега, сжал ее и неуклюже бросил в направлении пылающих бараков. Снежок пролетел над целью, не попав в нее, но намерение, без сомнения, было хорошим. С веселым гиканьем четыре сотни мужчин и почти взрослых юношей убрали в карманы свое оружие и зарылись ладонями в поземку.

– Подождите минуту, мы сделаем это под музыку военного оркестра! – крикнул судья и дал сигнал.

Ударил барабан, а старый мистер Харрисон Тризе утопил флейту в своих белых усах, и в воздухе раздались первые ноты «Янки-дудла» 25 25 «Янки-дудл» – ироническая песня, никогда не бывшая официальным военным гимном американской армии, но неофициально в этом качестве использовавшаяся регулярно. Для большинства южных штатов она даже через столько лет после войны оставалась слишком «северной» (в их понимании янки – синоним противника), но для Кентукки – в самый раз. ( Примеч. сост. ) . Судья слепил еще один снежок.

– Все готовы? Тогда цельсь! Пли!

Примерно двести снежков ударились и разлетелись на пылающей красной мишени. Нарастая, разносилось громкое шипение.

Сразу после этого первого залпа и прозвучал единственный выстрел. Потом выяснилось, что когда мужчина по имени Айк Бауэрс наклонился загрести снег, пистолет, который он забыл разрядить, выскользнул из кармана и упал на сломанную доску. Стремительно сработала игла на конце ударника. Сицилийцы на мгновение дрогнули, качнулись туда и обратно, но потом успокоились, когда к ним, подняв руки, шагнул отец Минор. А вот сержант Джимми Бэгби озадаченно коснулся головы, развернулся и во весь рост растянулся на снегу.

Была почти полночь. Полуобгоревший остов барака в опустевшей низине за старым фортом все еще дымился, но больше не горел. Его прежние обитатели, спасенные все до единого, спали в полумиле от него, в паровозном депо под защитой полицейских и священника. Тот же из них, кто в целости и сохранности добрался до камеры окружной тюрьмы, вероятно, тоже спал. Лингвистическое чудо, мастер Тони Вульф Тон Паласси, крайне уставший, тихо сопел под боком у матери, а та плакала над ним от гордости и нежно целовала его раскрасневшееся личико. Семье Паласси выпала огромная честь, что уж говорить о семье Каллахан. В одиннадцать часов местный корреспондент «Курьер-журнала» и других городских газет позвонил узнать, где он может получить свежую фотографию мальчика для повсеместной ее публикации.