Найо Марш - Мнимая беспечность

Чарльз Темплтон завтракал у себя в кабинете, на первом этаже. Дверь туда была открыта, и Ричард сразу увидел его. Чарльз сидел и читал «Таймс», и, судя по всему, чувствовал себя вполне уютно среди шести тщательно подобранных изделий китайского фарфора, трех любимых картин, нескольких антикварных стульев и прелестного старинного стола. Чарльз всегда очень трепетно и с большим пониманием относился к окружавшим его предметам. Иногда годами ждал возможности приобрести нужную вещицу – по его понятиям – сущее сокровище.

Ричард вошел.

– Чарльз! – воскликнул он. – Как поживаешь?

– Привет, старина. Пришел выразить свою преданность?

– Я что, первый?

– Первый, который делает это лично. Тут, как обычно, гора поздравительных писем и телеграмм. Мэри будет очень тебе рада.

– Тогда я наверх, – сказал Ричард, но все еще топтался на месте. Чарльз опустил газету. Как же часто, подумал Ричард, я видел этот жест. Он опускал газету, снимал очки и рассеянно улыбался. Ричард, все еще пребывающий в поисках истины, что было всегда ему свойственно, задался вопросом: насколько он хорошо знает Чарльза? Насколько привык он к этой его сдержанной любезности, этому слегка рассеянному взгляду? Каким бывает Чарльз в других местах? Является ли он, если верить слухам, столь неумолимо последовательным деловым человеком, сумевшим сколотить целое состояние? Или: каким любовником был Чарльз лет двадцать пять тому назад? Трудно представить, подумал Ричард, поглядывая на пустую нишу в стене.

И тут же спросил:

– Послушай, а куда девалась статуя музыкантши династии Тан?

– Исчезла.

– Исчезла? Как это? Разбилась, что ли?

– Испорчена. Откололся кусочек ее лютни. Думаю, работа Грейсфилда. Пришлось отдать статуэтку Морису Уорендеру.

– Но если даже так… то есть, хочу сказать, в старинных вещах часто встречаются дефекты… Но разве можно было отдавать? Ведь это твое сокровище.

– Уже нет, – ответил Чарльз. – Ты же знаешь, я перфекционист.

– Это ты так говоришь! – воскликнул Ричард. – Но готов побиться об заклад, причина не в том. Морис всегда жаждал заполучить эту статуэтку. Ты поразительно щедр, старина.

– Ерунда, – буркнул Чарльз и снова взялся за газету. Ричард колебался. Затем вдруг слышал свой голос:

– Скажи, Чарльз, я когда-нибудь говорил тебе спасибо? Тебе и Мэри?

– За что, мой дорогой?

– За все. – Ричард решил прикрыться иронией. – За то, что приютили бедного сироту. Ну и за все такое прочее.

– Искренне надеюсь, что это взято не из поздравительного послания викария ко дню рождения.

– Просто вдруг осенило.

Чарльз выждал секунду-другую, затем произнес:

– Ты принес нам много радости, и наблюдать за тобой было жутко интересно. – Он заколебался, словно стараясь подобрать нужные слова для следующего высказывания. – Мы с Мэри, – вымолвил он наконец, – смотрели на тебя как на большое достижение. А теперь ступай и наговори ей кучу самых приятных слов.

– Да, – кивнул Ричард. – Пожалуй, пойду. Увидимся позже.

Чарльз поднес газету к глазам, а Ричард стал медленно подниматься наверх, пожалуй, впервые в жизни притворяясь, что не наносит официального визита мисс Беллами.

Мэри была у себя в комнате, разодетая в пух и прах, осыпанная подарками. Тут он сразу переключил скорость. Крепко обнял ее, прижал к сердцу, а затем чуть отстранил от себя и сказал, что выглядит она просто потрясающе.

– Дорогой, милый, милый! – игриво воскликнула Мэри. – Как замечательно, что ты пришел! Я так ждала, так надеялась!

Ричард про себя отметил, что было бы странно с его стороны не осыпать именинницу комплиментами. Еще раз поцеловал ее и вручил подарок.

Было еще рано, а потому энтузиазм ее пока не иссяк. И она восторженно заахала при виде гравюры, выражая свое восхищение, удивление и благодарность. Где, спрашивала она, где, скажите на милость, он раздобыл столь чудесный, исключительный подарок?

Именно на эту паузу в потоке восторгов и восхвалений и рассчитывал Ричард, и тотчас ею воспользовался.

– Нашел гравюру в «Пегасе», – ответил он. – Вернее, это Октавиус Брауни нашел ее для меня. Уверяет, что страшно редкая.

Ее треугольная улыбка не померкла. Глаза сияли, она не отпускала его руки.

– Ах да! – весело воскликнула она. – Этот старикан из книжного магазина! Представляешь, дорогой, он прислал мне поздравительную телеграмму, где говорилось о моей концепции. Очень мило, но понять ничего не возможно.

– Да, он любит выражаться витиевато и заумно, – заметил Ричард. Мэри скроила смешную мину. – Вообще-то был когда-то ученым мужем, преподавал то ли в Оксфорде, то ли в Кембридже. Но не испытывал симпатии к рассерженным молодым людям, вот и предпочел открыть книжную лавку.