Лили Райт - Танцуя с тигром

Что сказала бы на это маска? Будучи посмертной маской, он, возможно, посоветовал бы себе забраться на девчушку прямо сейчас, потому что жизнь была коротка и у нее внутри будет все разорвано и растянуто, как только она родит ребенка. Но когда черный археолог представил себе бирюзовую маску, расколотое лицо удивило его: «Будь хорошим, ублюдок, – сказало оно. – Хотя бы раз в своей никчемной жизни будь хорошим».

Он ехал в центр города с девушкой в битком набитом автобусе, подпрыгивающем на кочках. Они касались друг друга ногами. Солнечный день. Никаких сюрпризов. Они въехали в колониальное сердце города с его раскрашенными, как конфетные обертки, домами, кафе с зонтиками на летних площадках, магазинами, в которых продавались черные глиняные ангелочки и гватемальские куклы беспокойства [271]. Гва-те-ма-ла. Эта мечта казалась далекой, как само детство.

Черный археолог чувствовал себя отлично. Немного мешала ломка, но это было терпимо. Рейес не пользовался общественным транспортом, так что, если наркобарон и приехал в Оахаку на санаторный отдых для убийц, у черного археолога была нулевая вероятность встретить это мерзкое лицо. Он с энтузиазмом практиковал свой испанский – прошлое, настоящее и даже будущее.

– Когда тебе рожать? – Ему приходилось говорить громко, чтобы заглушить звук переключения передач в автобусе.

– Через месяц.

– Это мальчик?

– No lo sé [272], – ответила девушка, пожав плечами, и рассмеялась.

Сейчас она выглядела счастливее всего – с того момента, как он впервые встретил ее. Наверное, она была готова поговорить о ребенке, чтобы не делать вид, будто его нет. Она переоделась для поездки в город. Ее платье было арбузного цвета, простое и дешевое, как фруктовое мороженое «Попсикл». Ее грудь была скрыта, но все равно видна.

– Тебе очень идет это платье, – сказал он, тренируясь быть милым.

Она поблагодарила его смущенной улыбкой. Остальные пассажиры казались угрюмыми и подавленными. Все эти ребята должны были работать, а потому не чувствовали никакой радости. Она была самым лучшим, что было в этом автобусе. Как хорошо, что все ее внимание принадлежит только ему! Черному археологу стало интересно, пахнет ли она сладостью, но аромат кокоса от солнцезащитного крема, который он нанес на свою новую младенческую кожу, заглушал все остальное.

– Куда бы ты хотел сходить? – спросила она.

– Мне нужно найти кое-кого. Точнее, кое-что. За этим я и приехал в Оахаку.

Девушка недоуменно посмотрела на него.

– Что ты хочешь найти?

– Подарок для друга.

Она обрадовалась этой идее и просияла:

– Мы можем сходить на рынок за покупками. Я помогу тебе выбрать.

– Это особенная вещь. Она у кого-то находится, и я должен забрать ее.

– У кого она?

– Я пока не знаю. Это могут быть разные люди.

– Что это?

– Мне не хотелось бы рассказывать.

Девушка посмотрела на него, а затем куда-то вдаль, поверх его плеча.

– Я помогу тебе, – сказала она, и черный археолог почувствовал, что она старается придать вес каждому своему слову, чтобы он поверил ей. – Мы вместе с этим разберемся.

Он покачал головой, восхищенный. Она была лучше, намного лучше, чем он заслуживал, но он не возражал.

– Я уже почти уверен, что ты принесешь мне удачу, – сказал он.

Автобус остановился, выпуская пассажиров. Черный археолог спросил:

– Скажи мне, как тебя зовут?

– Mi nombre es Óscar Reyes Carrillo [273]. Я записываю это видео, потому что люди могут услышать обо мне разные истории после моей смерти, и я хочу, чтобы они знали правду. Доктор говорит, что у меня рак и жить мне осталось недолго. Также существует вероятность, что меня застрелят. Я сижу перед вами, раздетый до calzoncillos [274], чтобы показать вам, что мне нечего скрывать.

Я родился в Хуаресе и был младшим из шестерых детей. Мой отец работал на стройке и перебивался случайными заработками. Мы часто ложились спать голодными, но мама водила нас в церковь каждое воскресенье в чистой одежде. Люди столько раз слышали историю о бедном мексиканском ребенке, что она потеряла силы вызывать у них жалость. Я ничто для вас. Я ничто для всех, кроме себя самого.

Когда я научился водить машину, я перегонял через границу грузовики, полные марихуаны. Наркотики были спрятаны под ящиками свежих фруктов. Пограничники и таможенники пропускали нас за плату. Картель платил пятьдесят долларов за каждую поездку. Половину денег я отдавал своей матери. Когда она спросила, откуда эти деньги, я ответил, что нашел работу. Это была правда. Остальную часть денег я тратил на дорогие кроссовки и девушек в ночных клубах, чтобы они позволили мне потрогать свои киски. Я был подростком-наркодилером, который считал себя мужчиной.