Лили Райт - Танцуя с тигром

– А что Бог говорит о твоем ребенке?

Лицо девушки стало каменным, словно вокруг нее вмиг выросла стена толщиной в двадцать сантиметров. Губы накрыли брекеты.

– Бог говорит, что это Его сын.

– Твой сын – hijo de la chingada [334].

Это была одна из самых страшных вещей для мексиканца. Твой сын – сын шлюхи, не просто какой-нибудь шлюхи, а Ла Малинче, индианки, которая переспала с Кортесом. Девушка уронила голову, словно он дал ей пощечину.

Он бросил на стол деньги и оставил ее, разъяренный настолько, что не контролировал себя. Дойдя до рынка, он нырнул в самую глубь, пробегая мимо синтетических футболок, мимо связок перца чоризо, висевших, словно вульгарные ожерелья. Он ненавидел эту страну. У мексиканцев не было ничего. Ничего, кроме земли, которую они загадили. Ничего, кроме животных, которых они убивали, реликвий, которые они закладывали, наркотиков, которыми они торговали. Ничего, кроме Бога, который бездействовал. Черный археолог прошел мимо сонных детей, которые гуляли, несмотря на поздний час. Ложись в постель. Иди в школу. Перестань объедаться сладким. Он подумал о своей матери. Во всех бедствиях, которые он терпел в своей жизни, была виновата она. Она не вырастила его тем, кем он хотел стать.

Лавкам мясников не было конца и края. На него воззрилась свиная голова, с которой сняли кожу, голова судьи Верховного суда. Ее губы шевелились. Черный археолог потер глаза, надеясь отогнать видение, но вонючая белая мясистая, жизнерадостная, голубоглазая свиная голова, которая лежала на столе мясника, обращалась к нему, невзирая на разницу в их происхождении и языках. «Послушай девушку, – сказала она. – Поверь во что-то. Я знаю. Я свинья».

Черный археолог посмотрел на обезглавленных индюшек, освежеванных кроликов, весь этот мертвый зверинец, который не стоил и пары песо.

Мясник отвлекся от куриных потрохов на весах.

– Могу я что-то подсказать?

– Ваша свинья разговаривает со мной.

Мясник вытер руки о свой фартук. Красные потеки расплывались в районе его сердца. Он посмотрел на свиную голову, удивленный и впечатленный.

– Если моя свинья разговаривает с вами, вам стоит ее послушать, – сказал он. – Она никогда мне ничего не говорит.

Черный археолог прижал ухо к ноздрям свиньи. Ни звука. Что она сказала? Послушай девушку. Он представил Чело, огромную луну ее живота, созвездие ее веснушек. Почему он потерял самообладание? Он уже не помнил. Он с ужасом осознал, что не очень хорошо запомнил, где она живет, и не взял у нее номер телефона.

Теперь он бежал еще быстрее, толкаясь, натыкаясь на людей. То, чего он хотел, значило больше, чем то, что его обидело. Чело была домом, в котором он будет жить. Детьми, которым он станет отцом. Любовью, которую он будет дарить. Доказательством, что он мужчина, живой, больше не твиггер, который копается под землей. Почти не дыша, он ворвался в кафе, огляделся по сторонам, посмотрел на столы, на их стол, но девушка уже ушла.

Боль от ее отсутствия забрала у него последний глоток воздуха.

Он поднял камень и швырнул его в темноту. Что-то кольнуло в плече. Что-то кольнуло в сердце. Он был не любим и не любил. И в том, и в другом был виноват только он сам.

В комнате номер семь в «Ви-Ай-Пи Отеле» не изменилось ничего, кроме постельного белья. Тот же печальный столик, на котором не писали писем. Та же лампа, которая отбрасывала рваную серую тень. Анне не хотелось думать о том, кто спал здесь с момента ее прошлого визита, и о множестве того, что они делали не так и что делали так, как она. Она собиралась соблазнить Томаса Мэлоуна и, пока он будет спать, украсть его ключи. Всю связку, а не один. У нее больше нет времени на тонкие игры. Она проберется в молельню, заберет маску, сбежит, как Холли, встретится с Тигром в пятницу, заберет останки своей матери, улетит за границу и больше никогда не вернется. Томас лежал на кровати и смотрел на экран телефона. Анна выпила мескаль из бумажного стаканчика. Около кровати с ее стороны стояла еще одна коробка, нераспечатанная. Может быть, Томас вернул ей посмертную маску. Она усмехнулась абсурдности своего предположения. Того, чего тебе хотелось, ты никогда не найдешь в чьей-то чужой коробке.

– Открой свой подарок.

– Открою. – Она не шевельнулась.

– Открой его сейчас.

Анна посмотрела на него, гадая, каков он внутри, под всеми слоями своего тщеславия и жадности. Был ли он хорошим человеком или плохим? Она разрезала ножницами ленту. Надежда на счастливый финал была настолько велика, что она растянула процесс, как могла. Пока коробка оставалась закрытой, ее желание все еще могло исполниться.