Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом

– Но… разве вы не рассказали леди Плейфорд обо всем, что произошло у дверей ее кабинета? – спросил я.

– Нет. Я не большой любитель выставлять других в невыгодном свете – но с тех пор я не раз упрекал себя за это; ведь, смолчав, я не защитил леди Плейфорд от этого мошенника, Скотчера. Правда, я сомневаюсь, что она бы тогда меня послушала.

– Точно не послушала бы, – заверил я его.

– Одним словом, после того короткого интервью меня отослали прочь, а Скотчер получил работу. И вдруг четыре года спустя – нет, почти пять – леди Плейфорд снова вызывает меня сюда и говорит: «Я не дала вам шанса, Майкл. Теперь я это вижу. Поэтому я хочу, чтобы вы стали моим юристом и впредь занимались только моими делами – так я намерена загладить допущенную несправедливость!» Разумеется, я был в восторге. Хотя она и так уже устроила меня в контору к Орвиллу Рольфу, сразу после того, как я не стал ее секретарем.

– Да, она мне говорила.

– Я ей всем обязан. – Гатеркол нахмурился. – Просто всем. А еще она сказала в тот день, что, хотя я для нее просто юрист, не более того, однако все свои писательские идеи она отныне и всегда будет обсуждать только со мной – со мной, и больше ни с кем. Это подчеркнутое «больше ни с кем» даже навело меня на мысль, уж не имеет ли она в виду Скотчера. И вот… много лет спустя моя догадка подтвердилась. «Ты для меня номер первый» – вот что она имела тогда в виду. По крайней мере, я так считаю. Скотчер продолжал оставаться ее секретарем, но когда ей нужен был совет о книге, она обращалась только ко мне. Всегда.

Я кивнул, понимая, как это важно для Гатеркола.

– А еще в тот день она рассказала мне о болезни Скотчера – правда, очень необычным образом. Видите ли, она не сказала: «Он умирает», а «Джозеф говорит, что он умирает».

– Видимо, так она хотела дать вам понять, что не верит ему и сомневается в его словах.

– Да, и, к стыду своему, должен сказать, я не сдержался, – продолжал Гатеркол. – Вы сочтете меня мелочным, но я был абсолютно уверен, что и за пять лет на посту секретаря леди Плейфорд Скотчер по-прежнему не прочел ни одной ее книги. Он легко мог наверстать пробелы в знаниях, получив это место, но даже не подумал сделать это. Предпочел и дальше дурачить всех. Полагаю, он просто упивался своей нечестностью, хотя, конечно, никаких доказательств этого у меня нет, только ощущение. Помните, в тот вечер, за обедом, он так небрежно выдал разгадку «Дамы в костюме» Пуаро, который ее не читал?

– Разумеется, помню, – ответил я. – Как тут забудешь?

– Уже одно это показывает, до какой степени Скотчеру были безразличны книги леди Плейфорд! И вообще, тот, кому действительно нравятся детективы, ни за что не станет вот так с наскоку открывать разгадку, чтобы не портить другим удовольствие от чтения. А как вам понравился его совет Пуаро читать книги леди Плейфорд вразброс, а не в хронологическом порядке, потому что это, видите ли, приближает их к реальной жизни? Опять же у меня нет доказательств, но Джозеф постоянно поражал всех какими-то идеями насчет романов леди Плейфорд, которые никак не могли принадлежать ему самому. Я сильно подозреваю, что он заимствовал их из писем, которые потом уничтожал.

– Писем к леди Плейфорд? – переспросил я.

– Ну да – как ее секретарь, Джозеф обязан был регулярно просматривать всю ее корреспонденцию. И письма, которые она получала от читателей, попадали сначала к нему и только потом к ней. Издатели пересылали их сюда мешками. А Джозеф просто купался в этом море – пока его притворная болезнь не зашла слишком далеко и его не заменила Софи. Моя неблагородная догадка состоит в том, что письма, в которых выражались наиболее неортодоксальные взгляды на Шримп и ее похождения, он припрятывал, вызубривал наизусть, а оригиналы сжигал. Помню, как-то раз я вошел в гостиную и застал его у камина – он сидел и бросал в огонь какие-то бумаги. Увидев меня, вздрогнул, а потом забормотал какую-то невнятицу о бесполезных писульках.

– Вы упомянули, что не сдержались, когда услышали от леди Плейфорд о предполагаемой смертельной болезни Скотчера, – напомнил я. – В чем же заключалась ваша несдержанность?

– В чем?.. Ах да, конечно. Я тогда сказал: «Прошу прощения, леди Плейфорд, но что это значит: “Джозеф говорит, что он при смерти”? Так при смерти он или нет?»

– И что она вам ответила? – спросил я.

– Она грустно улыбнулась и сказала: «В том-то и дело, Майкл. В том-то и дело, что это никому не известно».