Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом

– Вы что-то хотели сказать? – обратился к нему инспектор.

– О нет, вовсе нет. Я только подумал… Но это не важно.

– Выкладывайте, – рявкнул Конри.

Глядя на начальника с нескрываемым ужасом, О’Двайер сказал:

– В детстве мы с братом вечно дрались, как два крысенка в бочке. Наша матушка спокойно смотрела, как мы пинками и кулаками вышибаем друг из друга всю набивку, но стоило одному из нас крикнуть другому «заткнись», и ее лицо совершенно преображалось. Понимаете ли, она не видела разницы между этим словом и самой грязной бранью. Сэр, клянусь вам, это не имеет ровным счетом никакого отношения…

– Дальше, – настаивал Конри.

– Ну, в общем, нам совсем не нравилось мыть языки с мылом, а говорить друг другу «заткнись» нравилось, даже очень. И тогда мы придумали обходной маневр. Мы говорили: «Закрой ящик без ящика» [20]. И если маме случалось это услышать, то мы всегда могли соврать, будто говорим о ящике стола или комода, который не задвинул кто-то из нас. Но мы-то знали, что это на самом деле означало. «Закрой ящик без ящика» значило просто «заткнись». Просто вы произнесли это слово, вот я и вспомнил.

Я выдохнул – оказывается, я на несколько секунд задержал дыхание.

Конри продолжал вести себя так, словно О’Двайер не сказал ни слова. Он снова обратился к Софи:

– Вы повсюду возили Скотчера в кресле, хотя прекрасно знали, что он может ходить сам. Вы давали ему лекарства, которые оказались вовсе не лекарствами…

– Я не знала! На флаконах были ярлыки, подписанные доктором Джозефа в Оксфорде.

– В Оксфорде? – отозвался Конри таким тоном, словно речь шла о Марсе.

– Джозеф жил там, пока не переехал в Лиллиоук, – пояснила Софи.

– А почему он не нашел себе врача в Клонакилти, когда поселился здесь?

– Он любил своего оксфордского доктора, которого давно и хорошо знал.

– И как его зовут, этого доктора? – спросил Конри.

– Я… я не знаю, – сказала Софи. – Джозеф не любил говорить о нем.

– Еще бы! И как часто он наведывался туда, в Оксфорд?

– Один или два раза в год.

– Вы сопровождали его?

– Нет, он предпочитал ездить один.

– Еще бы, ведь он был отпетый мошенник. – Конри оторвал подбородок от груди, чтобы запастись воздухом для следующей атаки, после чего с удвоенной энергией продолжал плющить галстучный узел. – Хорош умирающий: чтобы передвигаться из комнаты в комнату, ему, видите ли, нужна была сиделка с инвалидным креслом, а в Оксфорд, на встречи с несуществующим врачом, он запросто ускакивал сам, что твой заяц! И тот же врач присылал ему флаконы с лекарствами, в которых на поверку оказалась сущая чепуха. И вы продолжаете отрицать, что все это время знали правду?

Софи поглядела ему прямо в глаза.

– Я знала правду тогда и знаю ее сейчас. Джозеф умирал от брайтовой болезни. Он ни за что не стал бы мне лгать.

– Не только стал бы, но и лгал, – отвечал ей Конри. – В этом у меня нет ни малейшего сомнения. А вы, продолжая лгать мне, помогаете убийце скрыться от правосудия.

– Напротив. – Софи встала. – Я ведь рассказывала вам о том, что своими глазами видела, как Клаудия Плейфорд раз за разом опускала дубинку на голову Джозефа, пока его лицо не превратилось в кровавое месиво с торчащими из него осколками костей. Я сразу прямо сообщила вам имя убийцы, а вы ее до сих пор не арестовали. И теперь вы еще удивляетесь, что я не верю словам вашего доктора? Вердикту вашего такого правильного дознания? Да мне вас почти жаль.

И Софи стала медленно наступать прямо на инспектора Конри.

– Если вы действительно хотите поймать убийцу Джозефа, то слушайте, что я вам скажу, потому что больше я повторять не буду. Я слышала, как Джозеф говорил с Клаудией Плейфорд, хотя, по-вашему, он уже час как был мертв от стрихнина. Он не был мертв! Он был жив! И молил Клаудию не убивать его, когда она стояла над ним с занесенной дубинкой. Не стану отрицать, возможно, стрихнин уже был в его организме, но отчет доктора Клаудера, который читали на дознании, просто не может быть правдой. Почему вы доверяете человеку, чья рубашка вечно застегнута не на те пуговицы? Чьи шнурки волочатся за ботинками, а вещи вываливаются из карманов на ходу?

Конри повернулся к О’Двайеру.

– Выведите отсюда эту лгунью, – сказал он.

Обратный путь в Лиллиоук отнюдь не доставил нам удовольствия, хотя мы и проделали его в автомобиле. Я сидел позади Пуаро, напротив Софи Бурлет. Шел дождь, небо стало свинцово-серым. Быстро темнело. Когда я в Лондоне, ночи меня не беспокоят; там они проходят почти незаметно. В большом городе человека никогда не покидает чувство, что новый день только и ждет момента, чтобы начаться, причем не особенно терпеливо. А в Клонакилти все наоборот: там среди белого дня вдруг возникает подозрение, что ночь притаилась буквально за поворотом и вот-вот выскочит оттуда и поглотит свет.