Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом

– Вы продолжаете настаивать на вашем обвинении против мадемуазель Клаудии?

– Да.

– Пожалуйста, опишите как можно точнее то, что вы видели.

– Зачем? Все равно они скажут, что я ничего такого не могла видеть, потому что этого не было. Да еще начнут говорить, что это я убила Джозефа, все они, даже Эти, – ведь Клаудия ей дочь, а я кто?

– И все же мне хотелось бы выслушать ваш отчет, – повторил спокойным тоном Пуаро. – Что, например, было надето в тот момент на Клаудии?

– Надето? Но… ночная сорочка и пеньюар. Вы ведь сами ее видели, разве нет?

– Видел. Поэтому и спрашиваю. До убийства я видел ее в последний раз минут в двадцать – двадцать пять десятого. На ней было тогда зеленое платье, то самое, в котором она проходила весь вечер. Когда вы закричали и мы все сбежались на ваш крик, было не меньше десяти минут одиннадцатого. Значит, у Клаудии имелось достаточно времени, чтобы переодеться, вполне достаточно. Но пеньюар, в котором она спустилась в утреннюю гостиную, когда вы закричали, был белым. Белоснежным. На нем не было ни пятнышка крови, ни одной капельки. А ведь если кто-то начинает бить кого-то другого дубинкой по голове с таким ожесточением, что кровь заливает ковер у них под ногами, то вряд ли дело может обойтись без брызг на одежде нападающего.

– Я не могу объяснить необъяснимое, – тихо ответила Софи. – Я только пересказываю вам, что я видела.

– На мадемуазель Клаудии были перчатки?

– Нет. Она держала дубинку голыми руками.

– А чья это дубинка?

– Гая – покойного мужа леди Плейфорд. Он привез ее из Африки. Все время, что я живу в Лиллиоуке, дубинка хранится в шкафу, в утренней гостиной.

– Вернемся немного назад, – предложил Пуаро. – Мне бы хотелось услышать о том, что произошло после обеда. Начните с того момента, когда вы и мистер Скотчер остались вдвоем. Пожалуйста, не упускайте ни одной детали. Сейчас нам важно установить точную последовательность событий.

– Мы с Джозефом разговаривали. Так странно было оказаться с ним один на один после того, как он при всех позвал меня замуж… Ему не терпелось услышать мой ответ.

– И вы ему ответили?

– Да. Я без колебаний приняла его предложение. А потом Джозеф хотел говорить со мной о свадьбе и подготовке к ней, о том, как скоро мы сможем сделать то и это, а я только смотрела на него и думала, как он плохо выглядит, как он слаб. Эта история с завещанием совсем его подкосила. Ему надо было отдохнуть. Я это понимала, даже если сам он отказывался. И я сказала ему, что мы поговорим обо всем завтра, ведь я же не знала… – И она умолкла.

– Вы не знали, что завтра для него уже не наступит? – мягко закончил за нее Пуаро.

– Да.

– И вы уговорили его пойти лечь?

– Да. Я помогла ему, а сама вышла в сад.

– Зачем?

– Чтобы никого не видеть. Мне хотелось убежать далеко-далеко, подальше от Лиллиоука, но только для того, чтобы избавиться от боли, не от Джозефа. Его я ни за что не покинула бы. И все же это было непереносимо.

– Вы говорите о его болезни?

– Нет. – Софи вздохнула. – Болезнь не имеет значения.

– Прошу вас, продолжайте, мадемуазель, – настаивал Пуаро.

– Даже если бы мы с Джозефом дотянули до алтаря, что с того? Наша радость все равно была бы скоротечной. Нам не суждено было долгое счастье.

В углу комнаты инспектор Конри, казалось, задался целью раздавить подбородком узел своего галстука.

– Простите меня за нескромность, но скажите, вы плакали, когда гуляли одна по саду? – спросил Пуаро у Софи. – Громко, так, чтобы кто-то мог слышать?

Софи, похоже, удивилась.

– Нет. Я просто ходила, и всё.

– Вы встретили кого-нибудь за пределами дома?

– Нет.

– И ни с кем не шептались?

– Нет.

– Я тоже был в саду, с Кэтчпулом. Мы довольно долго беседовали.

– Я не слышала ничьих голосов, – сказала Софи. – Ветер выл, деревья шумели…

– В котором часу вы вышли из дома и когда вернулись? Вы помните?

– Я вышла вскоре после того, как все покинули столовую – в смысле, все, кроме нас с Джозефом. Который был тогда час, я, к сожалению, не знаю.

– Без пяти минут восемь, – сообщил ей Пуаро.

– Значит, мы с Джозефом должны были выйти оттуда минут в десять девятого, не позже. Еще минут пятнадцать-двадцать ушло у меня на то, чтобы помочь ему приготовиться ко сну, а потом я вышла. То есть, наверное, около половины девятого.

– Значит, вы выходили, как раз когда мы с Кэтчпулом возвращались с прогулки. Мы вас не заметили.

– Но я же не знаю, сколько тогда было на часах. Я говорю приблизительно.