Клэр Кендал - Дневник жертвы

23 февраля, понедельник, 8:00

Ты не отступаешь от заведенного порядка. Ждешь меня на улице. Правда, на этот раз не на дорожке, а прямо на газоне – рядом с облетевшей яблоней мисс Нортон. Бегу к такси.

– Ты потеряла мое уважение, Кларисса, – заявляешь ты, не двигаясь с места.

Я смотрю прямо перед собой.

– Я предупреждал тебя, Кларисса. И не один раз. Но ты меня не слушала. Теперь пеняй на себя.

Ты не покидаешь свой пост и не пытаешься ко мне приблизиться. Сажусь в такси. Ты молча смотришь мне вслед.

И что теперь? Ты наделаешь плакатов и развесишь их по всему городу, чтобы Роберт увидел? Или отошлешь фотографию моим родителям? Ты ведь знаешь их адрес.

При мысли о родителях мой желудок подскакивает к горлу, а сердце колотится еще быстрее. Но я знаю, что ты им ничего не сделаешь – по крайней мере, физически. Ты не поедешь в Брайтон, потому что тогда окажешься слишком далеко от меня. Мои родители должны оставаться в Брайтоне. А я пока должна оставаться здесь.

Оказавшись в комнате присяжных, Кларисса вздохнула с облегчением. Все выходные она просидела дома, но так и не потушила мясо по маминому рецепту и не притронулась к красному вину. Она даже не подходила к окнам, потому что боялась увидеть Рэйфа на улице.

Она знала, что так нельзя; знала, что не сможет проводить взаперти все выходные. А что, если Лора тоже прячется в какой-нибудь квартире? Такой вариант показался ей более реальным, чем тот готический фильм ужасов с расчлененными телами, который она то и дело прокручивала в голове.

Ей не давала покоя одна фраза Лотти: «Я подумала, что если я постараюсь об этом забыть и больше с ним не встречаться, то все как-нибудь само уладится». Она понимала девушку; но знала, что не может себе такого позволить.

Кларисса знала, жертвой преследования обычно оказываются женщины, как знала и то, что преследователь – чаще бывший половой партнер, чем незнакомец. Она отвергла его – и запустила цепную реакцию. Лора сделала то же самое. Наверно, ключ именно в этом. Никто не любит, когда его отвергают, однако подавляющее большинство людей как-то с этим справляется. Нормальный человек не станет нарочно попадать в такие ситуации, чтобы чувствовать себя отвергнутым по десять раз на дню. Она всегда считала его садистом; но теперь ей пришло в голову, что он не только садист, но и мазохист. Она вспомнила, как он стоял без пальто и дрожал: может, он специально заставлял себя страдать, чтобы потом иметь повод обвинить ее?

Она редко задумывалась о его чувствах. Он, вероятно, в глубоком отчаянии – что еще могло заставить его делать то, что он делает? Но стоит вообразить себе его страдания, как это лишит ее сил ему противостоять. Она должна видеть в нем только чудовище, которым он и является; нельзя смирить в себе эту ненависть к нему и всему тому, что он ей устроил; ни в коем случае нельзя позволить хоть чуть-чуть остыть ярости от всей той гнуси, которую он на нее обрушил; нет, только отталкивать и отвергать.

Однако, поразмыслив немного, она решила, что посмотреть на него как на жертву может оказаться полезным. Представить, что его поведение обусловлено сильным потрясением или болезнью. Регулярные отказы заставляют его чувствовать себя беспомощным; она раз за разом отвергает его, и в ответ он пытается садистским образом утвердить над ней свою власть. Она всегда говорила ему «нет» – словами, действиями, тем, что позволяла ему мерзнуть… Она не могла иначе: отказ был ее единственным оружием; и с каждым новым отказом он придумывал все более суровые наказания – не только для нее, но и для себя.

Фокус не сработал. Она не выдержала. Она просто не способна была видеть в нем несчастное, страдающее существо, которое нуждается в понимании. На самом деле ее даже радовало, что он находится за пределами ее понимания. Он и так уже занимал в ее голове слишком много места, и она не собиралась позволять ему завоевывать новые территории. Родители учили ее не судить других, но она больше не была уверена в их правоте. Они внушали ей, что каждый человек заслуживает прощения, но у нее больше не получалось в это верить. Они говорили, что нужно уважать чужую точку зрения, как бы это ни было трудно, но в данном случае это просто невозможно. Он ей враг и больше никто. Если кто-нибудь и мог принять его точку зрения, то уж точно не она. Боль в пальцах вдруг резко усилилась, словно отвечая на ее мысли.