Марджери Аллингем - Полиция на похоронах

Дядя Уильям не выдержал.

– Как вам это нравится?! Двенадцать посторонних рассказали всему белу свету, что я ни в чем не виновен, а родная сестра готова повесить на меня смертный грех! Ни от кого не дождешься сочувствия, кроме Кэмпиона. И с чем это вы себя поздравляете, Фезерстоун? Свидетелей-то нашел Кэмпион! Малый – гений, ей-богу. Я сам не знал, куда меня занесло в то воскресенье, а он в два счета сообразил.

– Уильям, – оборвала его миссис Каролина. Все это время она сидела тихо и неподвижно, подмечая пронзительным взглядом черных глаз меняющиеся настроения собравшихся. – Уильям, мы должны быть признательны всем, кто помогал нашей семье. Если ты не благодарен им за избавление, то я – благодарна. Будь добр, сядь ко мне поближе.

Дядя Уильям послушался. По дороге он бормотал что-то про «козла отпущения» и «жуткое безобразие», но наконец умолк и сел рядом с матерью.

Миссис Каролина улыбнулась старику Фезерстоуну.

– Я вам так признательна. Вы – давний и преданный друг семьи. А теперь сядьте все, пожалуйста, я хочу вам кое-что сказать перед ужином.

Маркус покосился на Кэмпиона. И тот, и другой подумали об одном и том же: миссис Каролина ведь уже в курсе, что кузен Джордж вернулся в город? Однако момент был упущен, и старуха заговорила вновь:

– Я очень рада, что слушание закончилось таким образом, и очень признательна всем, кто нам помогал. Но есть одно очень важное обстоятельство. А именно: позор, который висел над нашим домом, никуда не делся – с тем же успехом кого-то из нас могли посадить в тюрьму.

– Ах, мама, как можно… как можно так говорить?! – Тетя Китти разрыдалась.

Миссис Каролина с сожалением посмотрела на дочь.

– Не глупи, Кэтрин. Чувствительность бывает весьма очаровательна, но в данный момент неуместна. Факт есть факт, и мы вынуждены с ним мириться. По делу об убийстве Эндрю вынесен открытый вердикт, личность убийцы не установлена. Пока его не найдут, этого дома и всех его обитателей будут чураться в обществе. Я уже сказала это мистеру Фезерстоуну, и он со мной согласен. Ужин сегодня подадут чуть раньше обыкновенного. Если кто-то захочет со мной побеседовать, я у себя в кабинете. Мистер Фезерстоун, проводите меня?

Старик тяжело поднялся на ноги, сознавая, что всем своим видом и поведением воплощает старомодную галантность: для полноты картины ему не хватало только миссис Фарадей.

Не успели они сделать и трех шагов, как грянула буря. Из коридора донесся возмущенный визг и хриплый мужской голос. В следующий миг белые двери священной гостиной распахнулись, и на пороге появился кузен Джордж, за спиной которого стояла растрепанная и красная Элис.

Старик Фезерстоун был единственным из собравшихся, для кого появление этого человека не стало страшным потрясением, физически ощутимым ударом – он попросту не разглядел лицо вошедшего.

В Лондоне кузен Джордж не владел собой в полной мере, но сейчас он был на коне, в его маленьких глазках полыхал свирепый огонь, и он представлял собой крайне отталкивающее зрелище. Даже миссис Каролина остановилась как вкопанная и не смогла вымолвить ни слова. Тетя Китти закричала. Кузен Джордж весело ей помахал, стремительно прошел в комнату и захлопнул дверь перед носом Элис.

– Привет, Китти, а вот и сам черт явился! Не ждали? – произнес он низким, хорошо поставленным голосом образованного человека. Джордж торжествующе оглядел собравшихся; его засаленный синий костюм, багровое лицо, раззявленный в ухмылке рот производили весьма неприятное впечатление.

– Всем сесть! – пробасил он. – Режьте телят, блудный сын вернулся!

Миссис Каролина процедила сквозь зубы:

– Джордж, будь так добр – пройди со мной в кабинет. Поговорим там.

Кузен Джордж громко и неприятно расхохотался.

– Извини, тетя, – проговорил он, театрально прислоняясь спиной к закрытой двери, – но сегодня все будет по-другому. Больше никаких тайных разговоров в кабинете. Джордж вернулся. Джордж вам всем теперь покажет! Джордж, между прочим, намерен остаться.

Из дальнего угла раздался шорох и презрительное фырканье: дядя Уильям – надо отдать ему должное, он оказался не полным трусом – вступил в бой. Подойдя вплотную к непрошеному гостю, он свирепо закричал ему в лицо:

– Гнусный мерзавец! А ну убирайся из этого дома, пока цел! И сделай милость, загляни в участок – тебя давно ждут в полиции!

Кузен Джордж окончательно развеселился. Он запрокинул голову, прислонился затылком к двери, мерзко ухмыльнулся в лицо старику и произнес слово, никогда прежде не осквернявшее благородных стен «Обители Сократа». В воцарившейся звенящей тишине он замахнулся и влепил дяде Уильяму пощечину. Тот прижал ладонь к ушибленной румяной щеке и попятился от боли и неожиданности.