Марджери Аллингем - Полиция на похоронах

– Что у вас на уме?

Кэмпион вздохнул.

– Не знаю, как убедить вас в обоснованности моих страхов… Будь моя воля, я бы отвез всю эту семейку на Ист-лейн, а не домой. Уже пять дней ничего не происходит, но у меня такое предчувствие, что все случится сегодня.

– Не вполне вас понимаю, – пробурчал инспектор. – Если вы ждете беды с той же стороны, то напрасно. Человек, который это все затеял, теперь заляжет на дно по меньшей мере на полгода, попомните мои слова.

– Мы имеем дело с чем-то непостижимым, – сказал мистер Кэмпион. – Ладно, до завтра!

С этими словами он зашагал к машине, где его уже давно поджидали остальные.

Маркус и дядя Уильям сели сзади. Оба были усталые и немного растерянные. Джойс – на ее щеках пылал болезненный румянец – села рядом с Кэмпионом. Они медленно поехали по городу. Учеба официально началась вчера, и Кембридж ожил: улицы заполнились удивительными автомобилями, велосипедисты гоняли на бешеной скорости, превратившись в грозу пешеходов, тут и там мелькали мятые квадратные шапочки и потертые мантии. Когда машина выехала на широкую и просторную Трампингтон-роуд, Джойс облегченно выдохнула и заговорила:

– Как я рада, что все закончилось! Вы… вы видели кузена Джорджа? Он наверняка будет дома, когда мы приедем. Это в его репертуаре: появляться и терзать миссис Каролину в самый неподходящий момент. Сегодня он точно явится, как считаете?

Мистер Кэмпион бросил на нее неопределенный взгляд.

– Не рановато ли вы собрались домой – это я сейчас безотносительно кузена Джорджа говорю? Почему бы не пожить у Энн еще денек-другой?

Девушка помотала головой.

– Нет, все уже уладилось, и я не хочу понапрасну тревожить Энн. Она – чудо, всю неделю со мной возилась. И потом, я уже распорядилась увезти вещи. Сегодня я ночую в «Обители Сократа».

Заметив, как он расстроен, Джойс поспешила что-нибудь сказать в свое оправдание:

– Я пять дней не была дома! Уехала по первому вашему слову – и ничего не произошло, так ведь? Да и потом, если кузен Джордж в самом деле явится к миссис Каролине, бедняжке понадобится моя помощь.

Мистер Кэмпион не ответил, и всю оставшуюся дорогу они молчали.

Дверь открыла Элис. Ее красное лицо прямо-таки сияло от счастья. Очевидно, слухи о вынесенном вердикте уже каким-то образом просочились в дом.

– Миссис Фарадей в гостиной, – сказала Элис. – Мистер Фезерстоун и миссис Китти там же, с ней. Она просила вас сразу же пройти.

В большой гостиной, освещенной последними лучами заходящего солнца, царила куда более радостная атмосфера, чем того ожидал Кэмпион. В кресле у камина сидела прямая как штык миссис Каролина – хрупкое, но царственное создание в великолепных кружевах. Рядом с ней была тетя Китти; дача показаний в суде выжала из жалкой блеклой старушонки последние силы, и ее тонкие веки нервно подрагивали.

Фезерстоун-старший выглядел старше их обеих и, как никогда, походил на древние руины огромного замка. Он сидел чуть поодаль и с такого расстояния совершенно точно не видел ни ту, ни другую. Когда в комнату вошла Джойс, он неуверенно поднялся на ноги.

Тетя Китти, от которой всегда можно было ждать какого-нибудь неловкого поступка, с визгом вскочила, пробежала через комнату, обвила руками тушу дяди Уильяма и истерически запричитала:

– Ах, милый Вилли! Наконец-то все хорошо!

Дядя Уильям и так был взвинчен до предела. Он поморщился и отстранился.

– Не глупи, Китти, – проворчал он. – Из меня сделали козла отпущения, но я не собираюсь оставаться им до конца жизни. Нет уж, увольте.

Он прошел мимо сестры и сел в кресло.

Обиженная тетя Китти вдруг поняла, что стоит одна-одинешенька посреди гостиной, и задрожала от страха. Она так и стояла, не в силах пошевелиться, пока Джойс не подошла и не отвела ее к диванчику у камина.

Старик Фезерстоун откашлялся.

– Что ж, – низким и чересчур мелодичным басом проговорил он, – как я только что сказал миссис Фарадей, нас всех можно поздравить. Мы глубоко признательны миссис Финч и этому парнишке, ее помощнику. Нам с ними очень повезло, учитывая, что от вас, мистер Фарадей, никакой помощи в этом отношении мы так и не дождались.

Дядя Уильям насупился.

– Говорю же, я был болен. Никто не понимает! Я был болен и болен до сих пор! Это скверное дело меня чуть в могилу не загнало, и хоть бы один человек попытался понять…

– Но мы как раз все поняли, Вилли. Поэтому так за тебя и переживали, – ляпнула тетушка Китти. Увы, Джойс не успела ее остановить, и всем тут же стало ясно, что она имеет в виду.