Марджери Аллингем - Полиция на похоронах

– Зло! Нечистый дух поселился в этом доме! Очередное исчадие ада явилось нас истязать! Да! Да! Да!

Каждое из этих восклицаний было громче и пронзительней предыдущих. Старушка закачалась, рухнула на пол и засучила ногами, как сумасшедшая. Зрелище было неприятное и даже пугающее.

Ухмылка впервые за все это время сползла с лица Джорджа. Он брезгливо подтянул ноги и на всякий случай спрятал сифон и бутылку под мышкой. Затем встал и направился к выходу.

– Нет, я на это смотреть не желаю. Посижу в библиотеке, пока вы не успокоитесь и не захотите меня выслушать, как взрослые люди. Ужин пусть подают прямо на письменный стол дяди Джона. И запомните: отныне это моя комната. Я теперь хозяин дома.

Мистер Кэмпион открыл дверь, затем наклонился к кузену Джорджу и зашептал ему на ухо:

– Когда войдете в библиотеку, поднимите шторы. На окне вам оставили послание.

Джордж удивленно выпучил глаза, но Кэмпион больше не сказал ни слова, и незваный гость, спотыкаясь, вышел в коридор.

– Если бы не старый Гаррисон Грегори, черт его дери, я бы ушел спать в клуб, – сказал дядя Уильям.

Он мерил шагами малую гостиную, сцепив за спиной пухлые руки. Его короткие седые волосы торчали дыбом, усы щетинились.

Остальные присутствующие тоже не сидели. Мистер Кэмпион стоял прислонившись к каминной полке; при этом у него было такое отсутствующее лицо, что он казался скорее восковой статуей, нежели живым человеком. Маркус, уткнувшись подбородком в грудь и спрятав руки в карманы, замер у дальнего окна. Люстра без абажуров, с плафонами в виде направленных вверх кувшинок, заполняла комнату ярким беспощадным светом, и во всем доме стояла тяжелая, почти невыносимая атмосфера. Дверь была закрыта, однако время от времени дом оглашали пьяные вопли: кузен Джордж, заливая священный стол покойного главы колледжа Святого Игнатия виски и содовой, требовал принести ему то одно, то другое.

Он настоял на том, чтобы дверь в библиотеку не закрывали, и теперь бросал обидные замечания вслед тем, кто осмеливался показаться ему на глаза и пройти мимо – к лестнице или к входной двери.

Тихий старинный особняк кипел. Традиции, бережно хранимые здесь на протяжении пятидесяти лет, были грубо сметены в сторону, устои подорваны, и, казалось, сама мебель стонет и воет от столь кощунственного поведения нового хозяина.

Дядя Уильям, получив самый страшный удар судьбы под конец и без того тяжкого испытания, был вне себя. Случись в стране революция, он бы не переживал ее так глубоко и болезненно, как то, что происходило сейчас в его доме.

Ужин обернулся фиаско. Тетя Китти осталась в своей комнате, где Джойс до сих пор пыталась уложить ее в постель. Кузен Джордж, к счастью, предпочел не выходить из библиотеки, и ужин ему подали туда же (потом еще добрых полчаса из комнаты летели его громкие оскорбления в адрес кухарки). Миссис Каролина тоже не пришла, и это стало самым сильным потрясением для домочадцев. Миссис Фарадей сидела во главе стола с тех пор, как в 1896 году похоронили ее мужа, и лишь во время тяжелых болезней иногда оставалась в своей комнате.

Дядя Уильям вновь взорвался:

– Я не понимаю эту женщину! Если она не хочет вышвырнуть его из дома, почему не разрешает нам обратиться в полицию? Этот тип выдумал какую-то грязную историю, а она приняла ее всерьез… Как будто в самом деле поверила, ей-богу!

Маркус пожал плечами.

– Негодяю удалось ее убедить.

Дядя Уильям остановился как вкопанный и вытаращил глаза – казалось, они вот-вот вылезут у него из орбит.

– Уж не хотите ли вы сказать?.. – начал он и умолк, затем обратился к Кэмпиону: – И вы тоже думаете, будто Джорджу что-то известно? Силы небесные, вы и впрямь решили, что кто-то в этом доме – кто-то из нас – прикончил старика Эндрю – и Джулию?! После всего, что было сказано на слушании?! – Он резко опустился на стул. – Господь всемогущий!

Маркус выпрямился и тоже беспокойно зашагал по комнате.

– Я считаю, миссис Фарадей просто обязана послать за полицией. Очень жаль, что она решила этого не делать. Странно это.

– Мать уже стара, – сказал дядя Уильям, вскакивая на ноги. – Мне кажется, здесь я должен взять дело в свои руки и пойти в полицию – да, я готов отплатить им добром за причиненное мне зло! Пусть им будет стыдно. Говорю вам, Джордж – негодяй и мерзавец! – завопил он высоким голосом. – Явился в дом, где царит траур, и ведет себя как… пьяный анархист! Кидается на людей с кулаками! – Он потер ушибленную щеку. – Я бы выпорол его розгами, будь на то моя воля, – и плевать, что возраст уже не позволяет. Да, я пойду в полицию. Фарадей, не Фарадей – пусть бросят его за решетку, – мстительно добавил он. – Ну все, решено. Я иду!