Тереза Тотен - Взрослые игры

Марк засмеялся, устраиваясь сверху.

– Ну, ладно. Ты, может, рассказала ей версию правды, но я уверен, не всю правду. Ее не знает ни остальная часть сотрудников школы. Ни приемная комиссия в Йеле.

Стыд ослепил ее.

– Вот, вот. – Он целовал слезы, о которых Оливия даже не догадывалась. – Пора. – Он прижал ее руки к матрасу. – Приведи Кейт ко мне. – Его хватка стала крепче. – Ты понимаешь, Оливия? Действительно ли ты понимаешь, как сильно я этого хочу?

– Да. – Оливия закрыла глаза. Она должна была доставить ему удовольствие или она хотела этого? Что из двух? – Да, – сказала она. – Я понимаю.

Добрый старый мистер Джефферсон снова открывал мне двери. Было 6:47, и он был недоволен.

– Они тебя заездят до смерти, девочка!

– Все почти закончено, сэр. И это мой выбор, правда. Мне нравится приходить, когда тут еще спокойно. Можно успеть сделать в десять раз больше.

– Юная леди, вы вымотаетесь прежде, чем доберетесь до колледжа. Вам нужно сиять. Не позволяйте им эксплуатировать вас.

– Да, сэр, не буду.

Тогда до меня дошло. Мистер Джефферсон знал, что я стипендиатка. Он не злился на меня. Он меня жалел. Прямо как Джонни. Джонни понимал, что чтото происходит. Но никто никогда не может влезть в твою шкуру. Никто не сочувствует по-настоящему. Мы спорили об этом всю дорогу назад после воскресного кофе.

– Хорошо, хорошо! Не говори мне. Кого это волнует? Уж не меня! – Он кричал на меня прямо перед прилавком с манго, прежде чем уйти прочь. Миссис Чень видела это.

Жесть.

Я все еще пыталась понять, почему это беспокоит меня так сильно.

Я положила свои вещи на стол мисс Шупер, для видимости включила ноут и направилась в кабинет Крюгер. Я заставляла себя делать буквально каждый шаг. Пойдем, пойдем. Я не могла рисковать и включать свет. Отсвета из главного офиса будет достаточно. Впервые за много лет я перекрестилась и направилась к ее книжному шкафу. Маленькая золотая чаша все так же возвышалась на стопке книг на верхней полке. Что, если я ошибалась? Пожалуйста, пожалуйста, пусть ключ будет там. Я нащупала бусины, монеты и… ключ!

Прямо к дубовому шкафу с папками. Руки у меня заледенели, пальцы не гнулись и не слушались. Драгоценные секунды были потрачены впустую, пока я пыталась вставить ключ в замок. Есть! Первый ящик был плотно забит папками. Они были выстроены в алфавитном порядке и помечены «конфиденциально». Я пробежалась пальцами по алфавитным закладкам. Это всё были нынешние учащиеся. Я на мгновение зависла. Сколько тайн хранится в этой школе? Перебирая буквы, замерла на «О»: О’Брайан Кэтрин. Боже, толстая папка. Времени задержаться и проверить ее не было. Ну то есть я знала, что там внутри, но от этого знания у меня тряслись руки. Потянувшись, я вынула подшивку из дюжины газетных вырезок, репортажей и того хлама, что можно найти в Интернете. Сунула подшивку в карман. Зачем? Сувенир? Запихнула папку обратно. Мне было трудно дышать.

Окей… О, П, Р, С. Сала, Салински, Стефенс, Самнер, Оливия. Не такая толстая, как моя, но толще большинства. Я бросила взгляд на часы. 7:12. Времени на тщательное изучение не было. Дрейпер могла появиться в любой момент. Я потянула папку вверх, не вынимая ее, и пролистала страницы отчетов. Я не понимала, что именно я ищу, пока не увидела знакомое имя: доктор Рассел Тэмблин, доктор медицинских наук, доктор философии, мозгоправ Оливии. Это было письмо, датированное двенадцатым августа. Я постаралась раскрыть папку достаточно, чтобы прочитать его: я не могла рисковать и вынимать его полностью.

«В дополнение к прилагаемому отчету из госпиталя Хьюстона, я согласен с диагнозом, провоцирующими обстоятельствами и дальнейшим прогнозом…»

Бла-бла-бла… «шизофреноформное расстройство… первый психоз»…бла-бла-бла.

Сердце билось у меня в голове. Психоз?

«Эпизод острого первичного психоза заставил пациентку поверить, что она беременна. Полное медицинское освидетельствование показало, что пациентка оставалась девственницей».

Боже.

«Смягчающие и стимулирующие факторы… временный психоз, возможно, был спровоцирован несколькими факторами: хотя пациентка продолжает отрицать это, вероятно, она прекратила прием рисперидона, предписанного за восемнадцать месяцев до того (первое проявление возможных симптомов) по поводу абсолютного равнодушия к радостям жизни. (Обратите внимание на краткий отчет, записанный со слов мисс Самнер, где она жалуется на то, что лекарства притупляют восприятие и лишают ее “каких бы то ни было существенных чувств”.)