Джон Мэтьюз - Дневник убийцы

Высокий, аристократичного вида Энцио предпочитал серые костюмы к своему легкому южному загару, полагая, что белые и кремовые цвета смотрятся слишком вызывающе. И всегда его украшал контрастный шейный платок – ярко-синий или цвета бургундского вина.

Сторонние наблюдатели думали, что это лишь хорошо продуманный модный аксессуар, но на самом деле платок скрывал шрам на шее, полученный четырнадцать лет тому назад, когда резко изменилась вся его жизнь.

Пароходный гудок возвестил о входе в гавань, и Маччиони заметил в иллюминатор, что сквозь тучи пробился яркий солнечный луч, осветивший словно скрытую под серой вуалью статую Свободы и несколько зданий позади нее.

Он подошел к кофейному столику и в последний раз посмотрел на четыре печатных листа, лежавших на нем. Список имен и контактов, которые определят его судьбу в Нью-Йорке, его успех или гибель.

Несомненно, первый визит он нанесет Карло Брунеру. Важно быстро наладить сеть поставок. Но Брунера жаловался на жесткие поборы со стороны городского гангстера Майкла Тирни.

Энцио надеялся выждать время перед тем, как заняться пресловутым мистером Тирни. Но, возможно, на церемонии времени не будет.

Не успев доесть вторую булочку, Луиза почувствовала недомогание.

Не стило так объедаться. Если честно, от всей этой беготни домой и опоздания у нее пропал аппетит, а желудок немного свело.

Но отец строго изогнул бровь и настоял:

– Ну же, возьми еще одну. Иначе придется выбросить.

Дочь побоялась огорчить его отказом. Про ее опоздание он ничего не сказал, а только неодобрительно повел бровью, взглянув на карманные часы.

– Пока булочки не остыли, все быстро за стол, – велел Берентон, а потом указал на розетку с топлеными сливками. – Луиза, положи больше сливок на свою булочку. Ты же знаешь, как быстро они портятся.

Сливки на булочку пришлось накладывать до тех пор, пока его поднятая бровь не опустилась. Девушка почувствовала, как ее замутило от такой жирной еды, как сливки поползли обратно в горло, и поспешно сглотнула, борясь с тошнотой.

Услышав ее сдавленную отрыжку, отец снова изогнул бровь. Луиза прикрыла рот рукой и кашлянула, чтобы скрыть звук, но рвотные позывы повторились, застав ее врасплох.

Она крепко зажала рот ладонью, но сливки просочились сквозь пальцы, залив ее платье.

– О господи! – Отец в ужасе вскочил со стула и отступил.

Прежде всего его расстроило, что проверенный временем ритуал чаепития испорчен. Но когда Луиза встретилась с ним взглядом, то увидела, как искренне испугался он за ее здоровье. Правда, это было еще хуже.

– Сожалею, – пробормотала она и побежала в ванную, чувствуя, как тошнота снова рвется наружу.

Энцио Маччиони поселился в четырехэтажном доме из темного кирпича на Тридцать второй улице. При нем было рекомендательное письмо от приемной семьи в Риме, в котором сообщалось, что Франческа Ориемма владеет респектабельным доходным домом. Она привечала гостей со своей родины, и, после смерти ее мужа два года тому назад, все ее знакомые старались помочь ей чем могли. В Риме семья Ориемма были старыми друзьями семьи Маччиони.

Время не пощадило дом, и «респектабельным» его можно было назвать с большой натяжкой. Несомненно, важную роль в этом сыграло соседство с Тендерлойном [1], где снимали комнаты клубные девицы, часто для мимолетных свиданий.

Но здесь было уютно и достаточно чисто, хотя обстановка была несколько спартанской. На первое время Энцио это устроило. Он согласился снять комнату на полгода.

Маччиони любил прогулки, но теперь приятное совмещалось с полезным. По его мнению, ничто так не помогало «почувствовать» город, его архитектуру, запахи и ритм. А для него было чрезвычайно важно как можно скорее ощутить биение сердца и трепет души этого города.

В конце улицы он свернул на юг на Шестую авеню и шел по ней, пока не добрался до Двадцать девятой улицы, сердца Тендерлойна. Была середина дня, район опустел, но Энцио слышал, что после «ужина», в восемь вечера, здесь оживали многочисленные клубы. На Бродвее, всего в нескольких кварталах отсюда, несмотря на то что большинство его концертных залов еще несколько часов должны были оставаться закрытыми, жизнь кипела в полную силу. Там было достаточно магазинов, ресторанов и любительских театров, гарантировавших оживление в любое время.

Поначалу Маччиони не понравилась сеточная планировка улиц. Просто в ней не было очарования извилистых и плавных линий итальянских городов. Казалось, что разом обнажены все городские тайны, нет никаких поворотов и сюрпризов. Но ориентироваться было легко, и в данный момент это идеально подходило для целей итальянца. Без труда можно было добраться до сердца города и быстро постичь его секреты.