Елена Арсеньева - Печать Владимира. Сокровища Византии (сборник)

К удивлению дружинника, глаза собеседника наполнились слезами.

– Ты уже второй, кто сегодня задает мне столь неделикатный вопрос! Почему вы оба сомневаетесь, что мое горе искреннее?

– А кто тот первый?

– Братослав. Я думаю, что он просто злится на моего отца. Ведь тысяцкий увеличил сумму подати, которую Братослав должен платить князю. Они яростно спорили об этом. Я не знаю, прав ли Братослав, но он не должен был переносить на меня свой гнев. Только Мина обратилась ко мне с ласковыми утешительными словами. Она действительно тронута моим горем…

– Однако вы с сестрой не ладили! – прервал Ждана дружинник, что-то записывая на чистом куске бересты.

– Да, несомненно, так могло показаться со стороны, – вздыхая, согласился Ждан. – Мы были такими разными. Моя сестра презирала книжные знания, а я высмеивал то, что называют необразованностью и торгашеским умом. Как я сейчас корю себя за это!

– Она тоже не проявляла к тебе снисходительности, – примирительно заметил Артемий. – Вчера, когда ты подарил князю древний манускрипт, Настасья позволила себе высказать несколько грубых слов в твой адрес.

Ждан стал пунцовым и заерзал на сиденье.

– По правде говоря, она не так уж и не права. Разумеется, мой поступок не был ни лицемерным, ни расчетливым, как она утверждала. Но мне явно не хватает скромности. В принципе, я понимаю ее раздражение. Ей очень хотелось бы иметь брата, способного отличиться на поле брани с мечом, а не в библиотеке со стилосом! Что ты хочешь? Мой отец тоже думает, что я недотепа! И возразить нечего. Я, брат Настасьи, даже не способен вызвать на поединок ее убийцу!

– Не терзай себя напрасно. Не все воины по призванию. У тебя есть какие-нибудь соображения насчет личности убийцы?

– Никаких. Я знаю, что некоторые считали мою сестру высокомерной. Но чтобы хладнокровно ее убить…

Голос Ждана вновь сорвался, его глаза затуманились. Он вынул из кармана большой шелковый носовой платок с вышитым солнцем и промокнул слезы. Артемий, притворившись, будто что-то записывает, украдкой наблюдал за молодым человеком.

– Какими бы ни были чувства Радигоста, – наконец произнес дознаватель, – его состояние теперь достанется тебе. Ты уже думал, как ты распорядишься им?

Ждан поднял на дружинника простодушный взгляд и пожал плечами.

– Не знаю. Деньги сами по себе оставляют меня равнодушным. Мой отец испытывает страсть к делам. С тех пор как он одряхлел и перестал участвовать в битвах, заседаниям в совете старших дружинников он предпочитает торговлю. Он сумел утроить свое состояние. У меня же нет таланта вести дела. Моя единственная страсть – это книги, а любимое занятие – сочинительство. Я пишу стихи, – робко добавил Ждан. – Хочешь, прочту тебе одно стихотворение?

И прежде чем Артемий успел ответить, Ждан, подняв глаза к потолку, стал восторженным голосом декламировать:

– Вижу, у нее много достоинств, – поспешно прервал Артемий.

– У моей поэзии? О! Ты действительно так думаешь?

– Я имел в виду девушку, – ответил дружинник. – Однако я не понимаю, почему столь чувствительный человек, как ты, не посвятил несколько строк памяти сестры.

– Я собираюсь это сделать! – горячо вскричал Ждан. – Я думал об этом сегодня утром, но жду, когда снизойдет вдохновение. Как только я напишу, я прочту тебе свое стихотворение…

– Не надо! – возразил Артемий. – Я плохой судья в этой области. Хорошо. Ты можешь идти.

Ждан со вздохом облегчения поднялся с неудобного стула, поклонился дружиннику и направился к двери.

– Кстати, – окликнул его Артемий. – Ты когда-нибудь плавал по Варяжскому морю?

– Нет. А почему ты спрашиваешь? – удивился молодой поэт.

– Там много песчаных отмелей, – сказал Артемий, теребя ус. – А что касается глубины… Сравни лучше взгляд своей красавицы с Понтом Эвксинским [29].

– Спасибо, – пролепетал Ждан. – Непременно сделаю…

И исчез за дверью.

«Будь прокляты поэты со своей поэзией! – подумал Артемий, не понимая, гневаться или смеяться. – Из-за этого рифмоплета я чуть не потерял нить рассуждений». Перечитав записи, Артемий подошел к окну и взглянул на солнце. Было около полудня. После допроса двух главных подозреваемых Артемий хотел пригласить Ренцо, однако в полдень дружинника ожидала у себя принцесса Гита. Накануне Владимир и его невеста назначили дознавателю аудиенцию. Конечно, она была сугубо формальной, но Артемий не мог проигнорировать ее. Он сунул в карман куски бересты с записями, предупредил стражника, когда вернется, и направился к лестнице.