Елена Арсеньева - Печать Владимира. Сокровища Византии (сборник)

– Прекрати прикидываться обиженным ребенком, – проворчал Артемий. – Ты прекрасно понимаешь, что я прав. Я хочу, чтобы мой сын придавал большое значение своей дружбе и не дарил ее каждому встречному! Идем-ка со мной. Надо бы вернуть флакон Деметриосу, он ему нужен. А потом, если хочешь, подышим воздухом в саду.

Артемий положил руку на плечо Филиппоса, и мальчик прижался к нему. Старший дружинник погладил сына по волосам с неумелой нежностью.

– И не забудь шапку. Боярин не выходит из дому с непокрытой головой.

– Ты сам не любишь головные уборы, за исключением своего шлема, – лукаво ответил Филиппос и добавил, прежде чем выйти из покоев: – Ты боишься помять волосы, которые… не столь пышны, как твои усы?

Пройдя по коридору третьего этажа, они постучали в дверь Деметриоса. Артемий с удивлением услышал металлический скрежет.

– После кражи драгоценностей я попросил князя установить на моей двери засов, – объяснил Деметриос, приглашая старшего дружинника войти. – Что удивительного? У человека моего положения много драгоценных вещей.

Деметриос быстро прошел в опочивальню и принес оттуда свечу, чтобы от ее пламени зажечь свечи в гостиной.

– Ах, спасибо! – воскликнул Деметриос, беря флакон. – Это лекарство мне крайне необходимо, ведь русская пища, хотя и превосходна, все же очень отличается от той, к которой мы привыкли. Но… Как это ты не знаешь, кто украл флакон? Разве ты не нашел его у подлого убийцы боярышни?

– Нет. Я обнаружил флакон в саду. Вероятно, убийца избавился от флакона, отлив необходимое количество яда. Благородный Деметриос, проверь уровень жидкости.

Грек откупорил флакон, осторожно вынул серебряную трубку и заглянул внутрь.

– Да тут не хватает половины! – воскликнул он. – И это подтверждает мое предположение. Вчера утром я едва начал флакон. Как видишь, капельница помогает принимать прописанную мне дозу… И мне совершенно ни к чему превышать ее, – усмехнувшись, добавил Деметриос.

Грек предложил Артемию кубок вина. Однако дружинник отказался от угощения, сообщив, что они с Филиппосом собираются выйти в сад.

– Нет ничего более здорового, чем прогулка после вечерней трапезы, – одобрил Деметриос. – Если мое присутствие не помешает никому из вас, я охотно присоединился бы к вам.

Не обращая внимания на недовольное лицо Филиппоса, Артемий пригласил знатного византийца. Оставив Деметриоса, чтобы тот мог переодеться, дружинник начал спускаться по лестнице. Филиппос шел следом и ворчал:

– Нам он совершенно не нужен! Как мы будем говорить о деле в присутствии этого педанта, который начнет разглагольствовать о пользе ночного воздуха?

– А я как раз собирался отвлечься от дум, одолевающих меня. Разговор с таким образованным человеком, как Деметриос, всегда приносит пользу.

Артемий ответил на приветствие стражника, который поднял тяжелую железную перекладину и отворил дверь, позволив ночному свежему воздуху ворваться внутрь. В этот момент их догнал грек. Деметриос сменил плащ на домашнее платье. В руке он держал подсвечник с двумя горящими свечами.

– Я плохо знаю владения князя, – сказал он, – и поэтому прихватил свечи. Но мы сможем погасить огонь, если у нас появится желание взглянуть на звезды. Изучать движение светил – одно из моих любимых времяпрепровождений. Знаешь ли ты астрономию, мой мальчик? – спросил грек Филиппоса.

Тот покачал головой, и Деметриос продолжил:

– Правда, здесь, в Смоленске, звезды кажутся маленькими и более далекими, чем в Константинополе. Я любовался созвездиями, поднимаясь по Борисфену. Вы называете эту реку Днепром. К сожалению, у меня с собой не было инструментов, которые позволяют приблизить звезды к глазам.

Греческий сановник и Артемий, крепко державший Филиппоса за руку, шагали по двору, слабо освещенному растущим полумесяцем. Отодвинув засов на калитке сада, дознаватель первым двинулся по тропинке, по обеим сторонам которой росли густые куртины цветов. Отцветавшие розы источали сладкий аромат, смешивавшийся с запахом сырой земли, усеянной опавшими листьями.

– Какое счастье – видеть такого любознательного и умного ребенка! – немного помолчав, продолжил Деметриос. – Он напоминает мне мое детство, мою жажду знаний. Астрономия, изучающая движение светил, – одно из семи свободных искусств [39], известно ли тебе это, мой мальчик?

Филиппос не удосужился ответить. Нисколько не смущенный его упрямым молчанием, грек продолжал: