Кен Фоллетт - Игольное ушко

Только в половине двенадцатого он наткнулся наконец на первые признаки присутствия военных – и признаки эти выглядели довольно-таки странно.

Снова показалась полная луна, и примерно в четверти мили перед собой он разглядел несколько рядов одноэтажных строений, в которых по четкости планировки безошибочно угадывались казармы. Он мгновенно залег, но уже в следующую секунду ощутил сомнения в реальности увиденного, поскольку не заметил ни огонька и не услышал ни звука.

Так он пролежал минут десять, надеясь, что объяснение этой странности появится само собой, но ничего не произошло, если не считать того, что из норы поблизости показался барсук, заметил человека и тут же исчез.

Фабер пополз вперед.

Оказавшись совсем рядом, он понял, что казармы не только необитаемы, но даже не достроены до конца. Большая их часть состояла из одних только крыш, державшихся на подпорках по углам.

Его продвижение остановил внезапный звук: громкий мужской смех. Фабер затих и продолжил наблюдение. Вспыхнула и погасла спичка, после чего в темноте остались светиться две красные точки в одной из недостроенных казарм – охранники закурили.

Фабер проверил стилет в рукаве и пополз дальше к краю военного городка, но так, чтобы удалиться от места, где расположились дежурные.

Теперь он ясно видел: у недостроенных казарм отсутствовали не только полы, но даже фундаменты. И никакой строительной техники рядом – ни тачек, ни бетономешалок, ни лопат, ни груд кирпичей. От лагеря в поле вела проселочная дорога, но она так заросла травой, что стало очевидно – ею не пользовались очень давно. Складывалось впечатление, будто кто-то решил дислоцировать в этом месте по меньшей мере десять тысяч солдат, но передумал, едва начав строительство. Однако было здесь нечто не вписывавшееся в столь простое объяснение.

Фабер распрямился и бесшумно пошел вперед, постоянно вслушиваясь – не вздумается ли охране совершить еще один обход. В самом центре лагеря стояло несколько военных грузовиков. Это были старые и насквозь проржавевшие машины. Кроме того, их основательно «раздели». Ни у одного из грузовиков не было двигателя, отсутствовала также и вся начинка кабин. Но если это списанная техника, почему не сдали кузова на металлолом?

Еще он обратил внимание на то, что все казармы, имевшие хотя бы одну стену, располагались по внешнему периметру лагеря стенами наружу. В целом все это напоминало не стройплощадку, а декорации для киносъемок.

Фабер решил, что узнал об этом месте достаточно. Он дошел до восточной оконечности лагеря, опустился на четвереньки и прополз до ближайшей живой изгороди, где его уже не могли заметить. Пройдя затем еще с четверть мили в обход вершины холма, он обернулся. И перед ним опять открылся вид на вполне правдоподобный военный городок.

Понимание смысла увиденного начало складываться у него в голове. Оставалось дать этой мысли время оформиться окончательно.

Окружавшая его местность представляла собой преимущественно равнину, лишь местами образуя неглубокие впадины или пологие холмы. То и дело встречались заросли деревьев и болотных кустарников, которыми Фабер пользовался для скрытности передвижения. Только однажды ему пришлось обойти небольшое озерцо, гладкая поверхность которого сверкала под луной зеркальным серебром. Услышав уханье филина, он повернулся на звук, но увидел в отдалении лишь какой-то полуразрушенный амбар.

Еще через пять миль перед ним открылся вид на аэродром.

Казалось, на нем базировалось самолетов больше, чем числилось во всех королевских военно-воздушных силах. Здесь находились «пасфайндеры» для сброса осветительных ракет, «ланкастеры» и американские «Б-17» для массированных бомбардировок. «Спитфайеры», «харрикейны» и «москиты» – истребительная и разведывательная авиация. Словом – огромная сила для прикрытия вторжения с воздуха.

Однако у всех без исключения самолетов шасси утонули в болотистой почве, и каждый практически лежал по брюхо в грязи.

И опять-таки ни огонька, ни звука кругом.

Фабер повторил свой прежний маневр. Он подполз ближе к самолетам, пока не заметил, где расположилась охрана. Посреди летного поля была установлена простая палатка, сквозь брезент которой просвечивал тусклый фонарь. Два солдата, три – самое большее.

По мере того как Фабер приближался к самолетам, они на вид становились все более плоскими, словно приплюснутыми сверху.

Он добрался до стоявшего с самого края и с удивлением пощупал крыло. Это был кусок полудюймовой толщины фанеры, вырезанной в форме плоскости аэроплана, в данном случае – «спитфайера», выкрашенного в защитные цвета и привязанного к земле веревкой.