Джон Карр - Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика (сборник)

– Как? О боже! Я думал, вы знакомы с Дороти Старберт.

– Я не люблю расспрашивать…

«Судя по всему, у нее есть брат. Надо соблюдать осторожность», – подумал Рэмпол и ответил:

– Я только сегодня встретил ее и ровным счетом ничего о ней не знаю.

– То есть вы никогда не слышали о четтерхэмской тюрьме?

– Никогда.

Доктор цокнул языком:

– Стало быть, от Пейна вы впервые услышали об этом? А он рассказывал вам все это как старому знакомому. Четтерхэмская тюрьма закрыта с 1837 года, а сейчас она просто разрушается.

Багажная тележка с грохотом прокатилась мимо них. Короткая вспышка света в темноте озарила удивленное лицо доктора.

– Вы знаете, почему тюрьму закрыли? – продолжал он. – Из-за холеры. Да, именно из-за холеры и кое-чего еще. Но это «кое-что» было значительно хуже.

Рэмпол достал сигарету и подкурил ее. Он не мог понять, что с ним происходит, ему казалось, что с его легкими не все в порядке. В темноте он сделал глубокий вдох, набрав свежего воздуха.

– Тюрьмы, – продолжал доктор, – в особенности тюрьмы тех времен, – это адское место. А эта еще и построена была вблизи Ведьминого Логова.

– Ведьминого Логова?

– Там раньше вешали ведьм. Ну, и мужчин, занимавшихся тем же, конечно, тоже. Кха. – Доктор Фелл довольно долго откашливался. – Я сказал про ведьм, потому что именно этот факт обычно производит самое сильное впечатление… Линкольншир – это довольно заболоченная местность, понимаете. Раньше британцы называли ее Ллин-Дюн, что значит «болотистый город»; римляне назвали его Линдум. Четтерхэм находится на некотором расстоянии от Лондона, и сам Линкольн ныне вполне современный город. Но мы – нет. У нас очень богатые почвы, очень легкий воздух и густые туманы, может, поэтому людям чудятся разные вещи после заката. А?

Поезд вновь сделал резкий рывок. Рэмпол натянуто улыбнулся. В ресторане этот грузный мужчина, который периодически неистово хохотал, казался похожим на окорок, но теперь у него был какой-то зловещий вид.

– Что же чудится?

– Тюрьму построили, – продолжал Фелл, – фактически вокруг виселиц… Два поколения семьи Старберт были здесь надзирателями. У вас такая должность называется «надсмотрщик». И сложилось так, что все Старберты умирают от перелома шеи. Странная и не слишком радужная закономерность.

Фелл зажег спичку, чтобы подкурить. Рэмпол увидел, что тот улыбается.

– Я вовсе не хочу вас напугать своими историями о призраках, – сказал он, покрутив некоторое время трубку во рту. – Я просто хочу вас, как бы это сказать, подготовить. У нас нет вашей американской бойкости. Дело, видимо, в воздухе. Здесь все полно домыслов. Поэтому не смейтесь, если услышите о Пегги С Фонарем, или о бесе, который живет в линкольнском приходе, или, что более вероятно, о чем-либо, связанном с тюрьмой.

Наступила тишина. Рэмпол нарушил ее первым:

– Я не склонен смеяться над всем этим. Я всю жизнь хотел побывать в таком вот мистическом здании. И вряд ли что-либо сможет искоренить этот интерес во мне… Как вся эта история связана с тюрьмой?

– Вы слишком впечатлительны, – произнес доктор, поглядывая на пепел сигары. – Это как раз то, о чем говорил Боб Мелсон. Я расскажу вам обо всем завтра. У меня есть даже копии документов. Но молодому Мартину придется провести как минимум час в комнате надзирателя, открыть сейф и посмотреть, что там лежит. Понимаете, как минимум двести последних лет Старберты владели землей, на которой была построена тюрьма. Это и до сих пор их собственность. Она никогда не переходила из рук в руки, так как на юридическом языке это называется «владением без права продажи» – земля просто достается старшему сыну. Вечером в свой двадцать пятый день рождения старший Старберт должен будет отправиться в тюрьму, открыть сейф и воспользоваться шансом…

– Шансом на что?

– Я не знаю, сэр. Никто не знает, что внутри. Воля не может быть оглашена, пока ключи не перейдут в руки старшего сына.

Рэмпол смутился. Он в красках представил себе серые развалины, металлическую дверь и человека с лампой в руках, звенящего ключами. Затем он сказал:

– Боже! Это звучит словно… – Но он не смог подобрать слов и понял, что иронически улыбается.

– Это Англия. А что такое?

– Я всего лишь подумал, что если бы это происходило в Америке, то наверняка об этой истории пронюхали бы журналисты и явились бы туда с камерами, чтобы разведать, что и как.

Он осекся: ему показалось, что он сказал что-то не то. В подобные ситуации он попадал часто. Находясь в обществе англичан, постоянно чувствуешь, что пожимаешь руку человеку, которого считаешь своим другом, а потом оказывается, что нет никакого человека, а твоя рука зависла в тумане. Это такое место, где тебя не могут понять, и даже сходство языков не в силах заполнить это расстояние. Он увидел, что мистер Фелл смотрит на него поверх пенсне, затем, к своему удивлению, обнаружил, что лексикограф смеется.