Джон Карр: Стук мертвеца

Бренда закрыла за собой дверь спальни. Ручку она повернула осторожно, чтобы не щелкнул замок, и остановилась, прислушиваясь, в холле верхнего этажа.

Она с возмущением подавила первоначальное желание двинуться дальше на цыпочках. Ей нужно пройти мимо двери кабинета Марка – что ж, пусть он услышит ее. Это, наконец, просто смешно! В ней росло негодование. Ей надо уйти, и она уйдет.

Если Марк о чем-то спросит ее, она ответит, что идет на встречу с Кэролайн.

Ложь номер один.

Отблески неяркого света в верхнем холле падали на твердую древесину паркета, на серовато-кремовые обои, на белые двери с их стеклянными ручками. Окно в передней части холла было распахнуто настежь, рядом чуть трепетал легкий экран.

Здесь, в сельской местности Вирджинии, на правом берегу реки, с трудом можно было себе представить, что менее чем в десяти милях находится Вашингтон. Для Бренды олицетворением Вашингтона был Фрэнк Чедвик, и никто иной, кроме Фрэнка Чедвика.

Закрытая дверь в кабинет Марка находилась в задней части холла рядом с верхней лестничной площадкой. Паркет обычно стонал и поскрипывал, когда кто-нибудь проходил мимо этих дверей.

Бренда продолжала стоять, затаившись, чувствуя, как давит на нее тишина. Вокруг дышала июльская ночь, было душно и в то же время волнующе томно. Монотонно и дремотно стрекотали сверчки. Но Бренда слышала только биение своего сердца.

Вместе с гневом она испытывала и угрызения совести, вызванные чувством вины, но от этого, конечно, гнев только усилился.

Все это было абсурдно! Она не сделала ровно ничего, чтобы стыдиться! По крайней мере… ну, пока еще.

Она рывком открыла сумочку, вынула пудреницу и подняла зеркальце повыше к слабому свету. Бренде было тридцать два года, но выглядела она моложе. По выражению ее широко расставленных блестящих серых глаз было понятно, что она не умеет притворяться и не может хранить никаких тайн.

Захлопнув пудреницу, она засунула ее в сумочку. После этого, вытянувшись в струнку, она напряженно отсчитала тридцать секунд и подошла к двери кабинета мужа, чтобы постучать.

– Да? – ответил знакомый приглушенный голос.

Бренда открыла дверь. Марк в старой спортивной куртке склонился над столом, заваленным бумагами. Его письменный стол размещался между двумя окнами у задней стены кабинета, и он сидел лицом к ней. Муж внимательно посмотрел на нее, но, кроме вежливости, лицо его ничего не выражало.

Свет лампы из-под зеленого стеклянного абажура падал на стол, его блики играли на густых черных волосах Марка. Хотя Марку в следующий день рождения исполнится всего сорок лет, щеки его уже изрезаны глубокими вертикальными морщинами.

– Марк, – сказала Бренда. – Я ухожу.

Муж едва кивнул. Он продолжал так же бесстрастно и холодно смотреть на нее; ладони его лежали на открытой книге.

– Я иду встретиться с Кэролайн, – повысила голос Бренда. – Ты работаешь?

– Нет. Читаю детективный роман.

– Вот как? И он… он интересный?

– Пока не знаю. Написан вроде бы хорошо. Но пока не прочитаю, качества его оценить не могу.

– Ага. Ладно, я к Кэролайн. Не больше чем на часик-другой. Обо мне можешь не беспокоиться.

Теперь и Марк чуть повысил голос, глухой и невыразительный.

– В самом деле? – спросил он. – Моя дорогая, а с чего бы я должен о тебе беспокоиться?

Бренда облизнула губы.

Ей все здесь было до мелочей знакомо. Обстановка кабинета. Запах ковров, полированного дерева и старых книг. Открытые окна, за которыми надрываются сверчки. Травянистые лужайки Куин-колледжа, который был так назван в честь королевы Англии Анны примерно двести пятьдесят лет назад. И она точно знала – там в темноте ее ждала машина Фрэнка Чедвика.

– Моя дорогая, так почему я должен о тебе беспокоиться?

– Ты не должен! Просто люди говорят друг другу такие слова: «Обо мне не беспокойся». Вот и все.

– О, конечно. Прости меня.

– Марк, ты хоть понимаешь, как порой выводишь меня из себя?

– Думаю, да. Но ведь все мы временами можем действовать друг другу на нервы.

– Едва ли ты что-то об этом знаешь. Ты просто не обращаешь внимания на людей. И ни на что. Тебя ничто не может вывести из себя.