Джон Карр: Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика (сборник)

– Кажется, кошелек и книгу.

Он нагнулся, чтобы подобрать упавшие вещи.

Даже позже, когда поезд уже уносил его сквозь тьму прохладной ночи, он не мог припомнить, с чего начался этот разговор. Едва различимый силуэт поезда, пропахшего сажей, грохот багажных тележек, казалось, не создавали идеальной атмосферы для беседы, но, похоже, все сложилось хорошо. Ничего запоминающегося вроде бы не было сказано. Пожалуй, даже наоборот. Они просто стояли и обменивались фразами, но в голове у Рэмпола все пело. Тед даже сделал открытие, что книга, купленная им только что, и книга, которую он выбил из рук девушки, написаны одним автором. Так как им был Эдгар Уоллес [1], подобное совпадение не могло ошеломить обывателя, но наш герой придал этому большое значение. Он отчаянно пытался сосредоточиться на теме разговора, но каждый раз ему казалось, что девушка вот-вот может уйти. Он слыхал, какими высокомерными и неприступными могут выглядеть англичанки, и решил, что она общается с ним, по-видимому, лишь из вежливости. Но в ней, а вернее в ее темно-синих глазах было что-то такое, что характеризовало ее с лучшей стороны. Она стояла, по-мужски опершись на стену вагона, сунув руки в карманы серого пальто, и эта мужская поза контрастировала с ее маленькой фигуркой и милой улыбкой. У него вдруг сложилось впечатление, что она тоже, как и он, одинока…

Тед сказал, что едет в Четтерхэм, и поинтересовался, где ее багаж. Девушка выпрямилась. Откуда-то возникла тень. Неуверенным гортанным голосом она ответила:

– Все вещи у брата. – Вновь колебание. – Он, скорее всего, не успеет на поезд. Вот и гудок. Вам лучше поскорее сесть в вагон.

Гудок и вправду отчаянно надрывался, и кроме него ничего нельзя было услышать. У Теда возникло ощущение, будто что-то с силой вырывают у него из рук. Двигатель, словно игрушечный, начал пыхтеть и возмущаться, вокзал стал исчезать вместе с огнями.

– Послушайте! – громко обратился он к ней. – Если вы поедете на следующем поезде…

– Вам лучше поторопиться!

Рэмпол словно сошел с ума, как тот гудок. Он ринулся к ней, крича:

– К черту поезд! Я могу уехать на следующем. И вообще, мне толком некуда ехать. Я…

Она повысила голос. Он даже разглядел на ее лице светлую, но ироничную улыбку.

– Глупый! Я тоже еду в Четтерхэм. Я думаю, что там мы сможем увидеться. Езжайте!

– Вы уверены?

– Конечно.

– Эм… Ну тогда ладно. Понимаете…

Но она жестом указала ему на поезд, и он успел вскочить в него, когда тот уже тронулся. Тед высунулся из окна в проходе, пытаясь вновь увидеть ее силуэт или расслышать голос. И этот же голос он уловил совершенно явственно. Голос сказал: «Если увидите призраков, оставьте их для меня».

Что за черт! Рэмпол рассматривал стоящие вагоны, наблюдал за огнями вокзала, которые вздрагивали в такт поезду, и думал над этой последней фразой. Не то чтобы слова его встревожили, но казались какими-то бессмысленными. По-другому и не скажешь. Можно ли их расценить как шутку? Или это какой-то фразеологизм и под «призраком» нужно понимать, к примеру, малину или нечто столь же тривиальное? В один момент его шея покрылась испариной. Нет, к черту! Это необъяснимо.

Проводник, который в этот момент проходил по коридору, обратил внимание на юнца, по всей видимости, американского происхождения, который, высунув голову в окно, жадно вдыхал едкую гарь железной дороги, словно это был горный воздух.

Постепенно нехорошее предчувствие исчезло. В этом маленьком, почти пустом пошатывающемся поезде он чувствовал себя так, словно плыл в скоростной лодке. И Лондон перестал казаться таким большим и могущественным, и сельская местность уже не ассоциировалась с одиночеством. Он успел выпить крепкого ликера и обрести близкого человека на этой странной земле.

Багаж? Он замер на минуту, однако припомнил, что носильщик внес его багаж в поезд, неизвестно, правда, в какой вагон. Ну, все равно хорошо. Под его ногами пол словно вибрировал – поезд несся вперед и трясся, оставляя за собой шлейф звука паровозного свистка. Приключения как будто бы уже начались. «Если увидите призраков, оставьте их для меня». Хриплый голос, который может принадлежать человеку, стоящему на цыпочках и проплывающему вдоль платформы…

Если бы она была американкой, он мог бы спросить, как ее зовут. Если бы она была американкой… Вдруг он осознал, что не хочет видеть в ней американку. Широко посаженные синие глаза, лицо чуть шире, чем принято считать красивым, улыбающийся красный рот – все в ней было несколько экзотичным и при этом абсолютно англо-саксонским, как надежные кирпичные стены Уайтхолла. Ему нравилось, как она произносила слова, как бы с издевкой. Она выглядела свежей и чистой, словно жители сельской местности. Рэмпол отвернулся от окна, ему захотелось подтянуться в дверном проеме. Он уже было собрался так и поступить, но вдруг взгляд его упал на мрачного джентльмена с большой курительной трубкой, в спортивной шапке, натянутой на одно ухо наподобие берета. Сидя у окна, тот задумчиво и отрешенно уставился вдаль. Мужчина выглядел в точности как комический персонаж – типичный англичанин. Рэмпол даже представил, как тот запричитал бы: «Что случилось? Что случилось? Что случилось?» – если бы Тед все-таки подтянулся.