Луиза Пенни - Долгий путь домой

– Вы думали, что я растаяла? Одинокая женщина, беззащитная перед малейшим проявлением внимания? Вы и в самом деле так думаете?

– Ну, теперь уж я и не знаю, – ответил Гамаш, столь явно сконфуженный, что Клара улыбнулась.

Жан Ги яростно махал им с пристани, а Мирна стояла посреди трапа, не пропуская моряков.

– Если Марсель знал, куда отправился Питер, и не сообщил нам, значит он не хотел, чтобы мы попали в Табакен, – сказала Клара. – Может быть, он приглядывает за нами, но я тоже не спускаю с него глаз. Поэтому я и хотела, чтобы он поехал с нами.

Она повернулась и быстрым шагом пошла к пристани, но прежде повернулась и проговорила:

– И к тому же я – достаточное основание для того, чтобы мужчина забыл обо всем на свете, Арман.

– Хм, – произнес Гамаш.

Солнце садилось, и их путешествие пока проходило довольно гладко. Впереди ждал шторм, предсказанный пилотом.

Услышав голос Гамаша, Жан Ги перевел взгляд на шефа. Перед этим Бовуар смотрел на окно. Не в окно, а на окно. На собственное отражение в стекле.

– Что там? – спросил Бовуар.

Гамаш оторвался от телефона и взглянул на зятя. Зюйдвестка, доставшаяся тому в подарок, невольно привлекала внимание. Шляпа была надета набекрень, и руки постоянно тянулись к ней, меняли ее положение, угол наклона, перемещали, чтобы вид у нее был такой, будто Жан Ги сорвал ее с крючка и напялил себе на голову под крик шкипера: «Вон фонтан!» [97]

– Очень тебе идет, старина.

– «Ты когда-нибудь видел море, Билли?» [98] – насмешливо спросил Бовуар.

– Так что там у тебя было со старушкой? – поинтересовался Гамаш.

Бовуар снял шляпу и надел ее на колено.

– Я думаю, они чувствуют, что я не смотрю на них как на стариков. Просто как на людей.

И Гамаш знал, что это правда.

– И на Анни я никогда не буду смотреть как на старушку. Даже когда мы состаримся. Когда-нибудь.

И Гамаш надеялся, что это тоже правда. Он посмотрел на Бовуара и представил, каким тот станет в старости. Как будет сидеть с Анни на диване. В их доме, в их обиталище в Трех Соснах. Будут сидеть у камина и читать. Старые и седые. Анни и Жан Ги. И их дети. И внуки.

Дни их совместной жизни.

Прожитые так же, как прожили они с Рейн-Мари. До сего дня.

Бовуар показал на телефон в руке Гамаша:

– Так что там?

– Где?

– Вы, кажется, читали письмо? – спросил Бовуар.

– Ах да. Из полиции Бэ-Сен-Поля. Ищейки там нашли кое-что.

Бовуар переместился на жесткой скамейке так, чтобы смотреть в лицо шефу.

– Тело?

– Нет, тела пока нет. Металлическую коробку, а в ней картонные тубусы вроде того, в котором доставили полотна Питера. Они оказались пустыми. Если не считать какого-то порошка.

– Героин? Кокаин?

– Капитан Надó отправила порошок на анализ.

Гамаш посмотрел на окна, влажные от брызг. Уже опустилась темнота, и он теперь видел только освещенный нос «Морского волка».

– Может быть, колония на самом деле была лабораторией по производству наркотиков? А искусство – прикрытием шайки наркодилеров?

– Нам уже известно, что героин и кокаин поступают в Квебек по воде, – сказал Бовуар. – Перекрыть этот канал практически невозможно.

Гамаш кивнул:

– Предположим, наркотик выгружают в Бэ-Сен-Поле, отвозят в колонию Ноу Мана в лесу…

– И тогда понятно, почему они обосновались в лесу, – подхватил Бовуар, – а не на берегу реки, как обычно селятся другие художники. Им не требовался пейзаж – они искали уединения. И чтобы можно было заранее знать о приходе незваных гостей.

– Ноу Ман принимает груз и расфасовывает. Люк Вашон отправляет посылки на юг – они замаскированы под картины Ноу Мана. Но на самом деле в тубусах порошок.

Святой Лаврентий – не только жизненная артерия, но еще и способ доставки грузов. Для всех видов незаконной деятельности, включая продажу тяжелых наркотиков.

– Может быть, сам Ноу Ман и пустил слух о секте, – сказал Бовуар. – Чтобы любопытные не совали нос. Но потом тот коп начал проявлять к ним интерес, и Ноу Ман прикрыл лавочку и уехал еще дальше. В Табакен. Там глушь. Уединение. Никто за тобой не следит.

Гамаш поменял позу, чувствуя себя неудобно на жесткой скамейке.

Он не питал иллюзий. Если Ноу Ман занимался в Табакене именно этим, то их по прибытии могли ждать неприятные сюрпризы.

Его страхи, призрачные, пока он оставался в Трех Соснах, обретали реальные очертания. Воплощались в жизнь. И приближались. Вот что происходит, когда ты выходишь в большой мир.