Виктория Томпсон - Убийство на площади Астор

Окна в доме ван Даммов были закрыты черными портьерами, а на двери висел траурный венок. Похороны Алисии были тихими, частными, видимо, с целью предотвратить сплетни и слухи, которые могли лишь усилить скандал, вызванный ее смертью. И все семейство, скорее всего, пребывает в затворничестве – по той же причине. Светские сплетники наверняка страстно желают разжиться хоть какой-то информацией, так что у Корнелиуса и Мины вполне хватит ума и хитрости избегать любой возможности дать им таковую. И все же у Сары были основания полагать, что ее-то в дом впустят, хотя кому-то другому в этом точно откажут.

Она подняла тяжелый бронзовый дверной молоток и дала ему упасть. Раздавшийся звонкий удар эхом отозвался во всем кавернообразном доме, и вскоре дверь чуть приотворилась – достаточно, чтобы в образовавшуюся щель Сара смогла рассмотреть знакомое лицо Альфреда.

– Мисс Деккер! – удивленно произнес он, но тут же взял себя в руки. – Я хочу сказать… миссис… миссис Брандт, не так ли?

– Да, Альфред. Спасибо, что запомнили. Мне бы не хотелось быть назойливой, я знаю, что семья Алисии в трауре… я просто хотела узнать, принимает ли мисс Мина. И даже если нет, то не примет ли она меня.

Альфред нахмурился, колеблясь, и Сара тут же поняла, насколько это для него нехарактерно. Альфред всю свою жизнь прослужил дворецким, так что все правила этикета знал лучше любой хозяйки светского салона. Но, с другой стороны, эти правила необязательно распространяются на нынешнюю ситуацию, поскольку хорошо воспитанные люди никогда не позволяют себе быть убитыми. Сама подобная мысль просто неприемлема. Настолько неприемлема, что даже Альфред начал сейчас сомневаться в незыблемости правил, в соответствии с которыми он прожил всю жизнь.

Несомненно, семейство, пребывающее в трауре, как сейчас ван Даммы, визитеров так скоро после похорон обычно не принимает. И, конечно же, женщину такого социального положения, как нынче Сара, как правило, не примут вообще, если она не явилась по каким-то неотложным делам; но и в таком случае ее впустят только через заднюю дверь. Однако в ситуации после смерти Алисии все выходит за рамки обычного, и это означает, что обычные правила здесь неприменимы. Или все-таки применимы? И вот Альфред, чье положение просто обязывало его действовать с полной уверенностью в своей правоте, пребывал в полной неуверенности. Не знал, как поступить. И, как поняла Сара, ему нужно было как-то справляться еще и с собственным горем. Он знал Алисию с самого ее рождения и, вне всяких сомнений, горевал по поводу этой утраты. И вот сейчас, как отметила Сара, дворецкий выглядел значительно старше, как будто здорово постарел со времени ее последнего визита сюда, а тот имел место всего несколько дней назад. Он вдруг превратился в старика, чей мир внезапно и необратимо рухнул и развалился на части.

– Я не уверен, что мисс Мина принимает, – сказал Альфред. – Может быть, она сделает исключение для вас, миссис Брандт. Не угодно ли пройти внутрь и немного подождать, пока я схожу и узнаю?

Сара была довольна и этим. Подождать так подождать. Альфред усадил ее на мягкую банкетку в переднем холле, а сам отправился во внутренние покои, чтобы отыскать там Мину и получить соответствующие инструкции.

В доме было неестественно тихо, словно даже часы перестали ходить из уважения к семейному горю и печали. Слуги явно сидели у себя наверху и разговаривали приглушенными голосами, а члены семьи закрылись в своих комнатах. Саре было довольно трудно представить, что Мина заперлась у себя и все время оплакивает погибшую сестру. Хотя если бы кто-то явился к ней с визитом и возникла подобная необходимость, она, несомненно, сумела бы вполне достоверно изобразить горестный акт, как изображала его перед Сарой пару дней назад. Миссис ван Дамм, очевидно, лежит в постели, в полной прострации, накачанная успокаивающими лекарствами. Ее врач вряд ли нуждался в дополнительных настоятельных просьбах, чтобы прописать миссис ван Дамм опиаты в качестве успокоительного, а многие женщины ее социального статуса легко и свободно принимали эти лекарства даже при гораздо менее печальных событиях, чем утрата дочери. В конечном итоге Сара добралась и до мистера ван Дамма. Он скверно выглядел, когда она его видела в последний раз, был весь какой-то измученный и измотанный, и миссис Брандт без труда представила себе, как он горюет по Алисии. Не так явно, конечно, как его жена, не слишком выдавая свои истинные чувства, но иначе, по-своему. Точно так, как отец Сары горевал и оплакивал Мэгги, прекрасно осознавая, что это его действия довели ее до столь ужасной смерти, но тем не менее будучи совершенно уверенным в правильности этих своих действий. И как это подобные люди могут жить в мире с собственной совестью?! Понять такое Сара была не в силах.