Сьюзен Льюис - Держи меня крепче

– Само собой! Но позже вы сами разберетесь со всем. А сейчас нам важно другое. Что мы можем наглядно продемонстрировать суду, сколь серьезны ваши намеренья не покидать страну. Ведь, собственно, вы ставите на карту все свое имущество. Значит, ни о каком побеге вы и не помышляете! – Ким продолжала быстро просматривать свои записи. – Итак, что у нас по жилью? Есть предложение Томи пожить у него. Но еще ваша мать арендовала для вас квартиру здесь, в Кестерли, у мистера Лэнга. Вы уже обращались к нему однажды, но тогда вам пришлось расторгнуть договор с ним, потому что вы решили уехать в Новую Зеландию.

– Все так! – подтвердила Шарлотта. – Он сдает внаем много квартир по всему Кестерли.

– Да, верно! Но квартира, которую сняла для вас ваша мать, располагается в том же доме, где вы собирались арендовать жилье и в прошлый раз. На Променад-стрит. Мы встречаемся с ним в понедельник, чтобы подписать договор и внести задаток. Сама же квартира будет готова к заселению ровно через неделю.

Однако надо же, как все быстро закрутилось и завертелось, подумала про себя Шарлотта, снова почувствовав головокружение от той калейдоскопической быстроты, с какой в последние несколько дней развивались события в ее жизни. Особенно угнетала собственная беспомощность, полная неспособность повлиять на ход и развитие всех этих событий. Шарлотта положила печенье на стол, зная, что никакими силами она не сможет затолкать его себе в горло.

– Это хорошо! – задумчиво проронила она. – Я имею в виду, что не слишком долго буду надоедать Томи и Джеки. Собственное жилье… Это хорошо! – снова повторила она. – Появляется какая-то определенность. Такое чувство, будто ты собираешься остаться здесь навсегда.

Ким бросила на нее задумчивый взгляд, и Шарлотта невольно покраснела. Что за чушь она городит! Вот засадят в тюрьму, и будет тебе определенность! И постоянное место жительства тоже.

– Но, может, вы хотите остановиться у своей сестры? – спросила у нее Ким.

Шарлотта внутренне напряглась, но в глазах блеснула надежда.

– Вы говорили с Габби? Нашли ее?

– Пока еще нет. Ваша мать тоже безрезультатно пытается дозвониться до нее. У меня такое чувство, что пресса добралась и до вашей сестры, а потому она вместе с семьей просто временно съехала куда-нибудь в другое место.

Сама мысль о том, что журналисты атакуют Габби и ее семью с той же яростью, что и ее саму, была нестерпима. Немного помолчав, словно обдумывая услышанное, Шарлотта сказала:

– Скорее всего, они переехали к нашей тете Шелли. Она живет неподалеку от них. Или к родителям Мартина…

Ким взяла в руки свой мобильник.

– Не хотите, чтобы я позвонила вашей тете?

Шарлотта колебалась. Яснее ясного, если бы Габби и Шелли хотели выйти с ней на связь, они бы нашли возможность, как это сделать. А потому их молчание можно расценивать и как самое обычное нежелание взваливать часть ее проблем на свои плечи.

– Вы помните номер? – продолжала упорствовать Ким.

Шарлотта молча кивнула. Больше всего ее пугало, что с ней попросту не захотят иметь дела.

– Я не считаю, что нам стоит звонить тете. Зачем их втягивать в эту тяжбу, к которой они не имеют никакого касательства? Это просто нечестно!

– Томи говорил, что вы с сестрой были очень близки.

Глаза Шарлотты затуманились. Она действительно очень переживала разлуку с Габби, и чем дальше, тем сильнее. Она любила сестру. Ее связывали с Габби узы, более крепкие и прочные, чем с кем бы то ни было еще. Пожалуй, Габби – это единственный человек, которого она хотела бы сейчас увидеть.

Не считая Хло, конечно!

– Нет! Мы не станем звонить! – снова повторила Шарлотта. – Говорю же вам, это нечестно! У Габби дети, семья! Зачем еще и их впутывать в мои неприятности?

– Что ж, это ваше решение! – задумчиво бросила Ким. – Но если вы передумаете, тогда… Тогда вы и сами сможете позвонить ей. Надеюсь, что к тому времени они уже вернут вам ваш телефон.

По губам Шарлотты скользнуло слабое подобие улыбки. Она по достоинству оценила оптимизм Ким. В конце концов, именно он, и только он помогает Шарлотте пока держаться на плаву и не утонуть окончательно в том омуте отчаяния, в котором она сейчас барахтается.

Уже был двенадцатый час дня, когда в дверь постучали, приглашая их проследовать в зал судебных заседаний.

– Все будет хорошо! – еще раз повторила Ким последние свои напутствия, поднимаясь с места. – Смотрите только на судью. Четко назовите свое имя, когда вас спросят, и на этом все! Предполагается, что больше к вам не будет вопросов.