Сьюзен Льюис - Держи меня крепче

Шарлотта молча кивнула. Внутреннее напряжение снова сковало все ее тело, мешая не только говорить, но и двигаться.

Ким уже была на выходе, когда Шарлотта неожиданно спросила у нее:

– Все эти газетчики… они действительно так настроены против меня? Пишут всякие гадости, да? Как тогда, когда они считали, что Хло пропала и это я виновата в том, что раньше не вырвала девочку из рук этого монстра, ее отца…

– Если честно, то мнения разделились, причем практически поровну. Но сейчас они не имеют права писать о вас ничего негативного, ибо такие действия могут быть расценены как неуважение к правосудию со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Шарлотта обдумывала последние слова Ким всю дорогу, пока охранник вел по крутым каменным ступенькам лестницы туда, где был расположен зал заседаний. Она уже явственно слышала шум голосов, доносившийся из залы. Преобладали громкие мужские голоса. Казалось, они заполняли собой все пространство лестничного проема, смешиваясь с острым запахом пота и немытых тел, который все еще витал в воздухе, как напоминание о тех людях, с которыми разбирались до нее. Она шла, затаив дыхание и сцепив пальцы рук с такой силой, что еще немного, и они сломаются. Хоть бы одно родное лицо в зале, подумала она с отчаянием. Как было бы здорово, если бы это было лицо матери. Или Боба. Или Рика…

Или Габби!

«Перестань распускать нюни и начинать жалеть себя прямо сейчас! Помни! Ты должна быть сильной ради Хло!»

Зря она не спросила у Ким, собирается ли Томи присутствовать на сегодняшнем заседании. Вряд ли она отыскала бы его глазами в переполненном зале, но знать, что он сейчас здесь, было бы для нее огромным облегчением. А может быть, кто-нибудь из ее бывших деревенских соседей приехал? А что такого? Не поленился, взял и приехал! Артисты из самодеятельной труппы, которой она руководила столько лет. Или бывшие прихожане ее приемного отца… завсегдатаи деревенского паба… Да мало ли кто еще? Она вспомнила славную старушку по имени Милли, которая жила по соседству и которую она знала всю свою жизнь. Милая, добрая Милли! Уж она бы, конечно, точно приехала и поддержала ее своим участием, если бы не проклятый Альцгеймер! Болезнь сделала из нее полного инвалида. Но Шарлотту она все равно помнила и узнавала. Всякий раз, когда Шарлотта навещала старушку, ее сморщенное лицо освещалось радостью. Да, она несла чушь, но при этом четко понимала, с кем она разговаривает. Но Милли уже нет в деревне, ее перевезли куда-то в Йорк, поближе к племяннице и племяннику. Дай-то бог, чтобы они обеспечили надлежащий уход за нею.

Чем выше поднималась Шарлотта по лестнице, тем сильнее ей хотелось одного: развернуться и убежать прочь. А вдруг на заседание явился ее бывший? Джексон со своей женой и в сопровождении своей давней приятельницы Хетер Хэнкок. Хэнкок ведь подвизается репортером в местной газете. Уж она-то постарается извлечь максимум пользы из этого дела, чтобы продвинуться по службе. Не поленится расписать все ее художества. Наверняка ведь не забыла, что в прошлом социальный работник Алекс Лейк никогда не шла у нее на поводу и не позволяла ей запугивать себя своим мнимым авторитетом среди населения города. А явится ли на суд ее бывший коллега Бен? Тому дважды звонили, предупреждая о том, что в доме, где живет Отилия, творится что-то неладное, но он проигнорировал эти сигналы и продолжал оставаться безучастным ко всему происходящему, пока за дело не взялась Шарлотта. Будь его воля, то малышку до сих пор продолжал бы насиловать ее негодяй отец и избивать обезумевшая мать.

Боже мой! Боже! Где же сейчас ее малышка Хло?

Где она?

Как было бы здорово, если бы ее отдали Мэгги Фенн. Но несмотря на то что Шарлотта сама просила Ким поговорить с Томи на эту тему, она прекрасно понимала, что начальство никогда не пойдет на такой шаг. Девочку не отдадут в руки того, кого знает она, Шарлотта. Будет ли сегодня в зале суда сама Мэгги Фенн? А вдруг она появится там вместе со своим братом Энтони? Ну, он-то, такой важный человек, вряд ли снизойдет до того, чтобы почтить судебное разбирательство своим личным присутствием. Чему Шарлотта, чувствуя весь позор своего положения и стыд за содеянное, была только рада.

Не успела она войти в зал заседания, как шум толпы накрыл ее пеленой, похожей на густой туман. Зал был забит до отказа, и Шарлотта мгновенно почувствовала себя зверем, попавшим в западню. Ее преследователи, судя по всему, уже не только поймали ее, но и приговорили. Но вот все стихло, и десятки глаз устремились на Шарлотту, пока охранник вел ее к скамье подсудимых. Скамья располагалась на одном уровне с местом судей, возвышаясь над остальным залом. Скамья была старой, выщербленной и даже слегка согбенной, словно она была готова в любой момент развалиться на части под грузом всех тех трагических событий и историй, свидетелем которых ей довелось быть.