Александр Воронецкий - Иногда и дилетанта полезно выслушать

Вот теперь Левицкий понял: попался! Причем попался капитально и откреститься от вещдоков, что лежат перед ним на столе, невозможно. И впал, как говорят в подобных случаях, в состояние прострации. В котором был на время отправлен в камеру, отдохнуть и придти в себя.

К этому времени начальник милиции созвонился с районной прокуратурой и доложил о задержании двух наркокурьеров с товаром и одного их сообщника; об изъятии на квартире последнего вещдоков, подтверждающих причастность этих же лиц к недавним убийствам в партии. И получил разрешение на обыски в их квартирах.

В данный момент майор Симонов с одним из подчиненных, при понятых, разбирался в квартире Левицкого. Очень быстро нашел журналы из той же серии, что в комнате Сычева на железнодорожном разъезде; что-то вроде черновых записей с фамилиями – он это сразу понял – местных наркоманов; и совсем неожиданно – несколько одноразовых шприцев и пакетик белого порошка. Уже к обеду стало ясно, что порошек героин, а шприцы – один к одному с теми, что в день смерти буровика Мацурина были найдены в его комнате.

В следующей беседе с гражданином Левицким Михаил к предъявленным ранее вещдскам добавил только что изъятые в его же квартире журналы определенного направления, шприцы и пакетик белого порошка. Но и «мешок» успел подумать и к разговору подготовиться, догадавшись об обязательном обыске в его жилище. Поэтому появлению порошка и шприцев не удивился, и даже использовал этот факт в свое оправдание. Признался, что снабжал знакомого наркомана в партии «травкой» и героином и согласен ответить по закону. И кусок рубашки к нему принес, потому что не было у того чем пол при случае протереть. То-есть, согласился, что Мацурина знал и иногда в партии навещал. Но к смерти отношения не имеет – человек сам себя убил, по неосторожности. Вот так.

Михаил подобных откровений ожидал. Действительно, на первый взгляд в смерти Мацурина все говорило о несчастном случае – человек задохнулся от своего же «косячка», когда отключился на кровати в состоянии наркотического отравления. Только, как Михаил разъяснил допрашиваемому, отрав-ление явилось следствием инъекции героина. А героином Мацурина снабдил Левицкий, и принес его вместе со злополучной тряпкой, которую использовать по назначению не пришлось – чистой была тряпочка, когда в руки опера попала, прямо как из стиральной машины! И что же выходит? А помог Левицкий законченному наркоману вколоть явно излишне большую дозу, и когда тот отключился – прикурил за него один из «косячков», принесенных с собой. Осталось положить его на матрас, что бы тот загорелся. Ну а три «косячка» бросил на пол рядом, для имитации чрезмерного увлечения «травкой». Тряпку же определил в коридор – сгореть случайно она не должна была ни в коем разе. Вот и получается, что смерть-то не несчастный случай, а продуманное убийство с определенной целью. Какой? Сейчас дойдем и до этого.

Для начала Михаил напомнил еще об одном убийстве в партии – горного мастера. И растолковал подробности: тогда орудие убийства было завернуто в кусок материи от той же рубашки, часть которой, как Левицкий только что сказал, он принес в комнату погибшего буровика. То-есть, и к убийству горного мастера Левицкий отношение имеет, через эту рубашку. Если не сам исполнитель. Но – расщедрился опер – в этом убийстве «мешок» скорее всего сообщник, лишал жизни кто-то другой. И кандидат на этого другого у Михаила есть. Вот только Фактов на него не хватает. А на Левицкого – сколько угодно. Рубашка-то фигурирует в двух преступлениях со смертельным исходом, и она – Левицкого. Стало быть, для следствия он и есть двойной убийца.

Вот этого «мешок» брать на себя не собирался. Но понял, что промолчит – получится, как опер пообещал. Повесят на него убийство горного мастера, и мотив найдут подходящий – чего между мужиками не бывает; и смерть Мацурина, только не как несчастный случай, а спланированный, отвлекающий от первого преступления шаг с целью запутать следствие, направить его в нужное преступникам направление.

Левицкий тут же сдал Сычева: это он убил горного мастера. Признание в грехе облегчает душу, даже если и грех-то не твой; делает человека более мягким, спокойным, и часто более сговорчивым. В этом Михаил убедился еще раз – Левицкий спокойней отвечал на вытекающие из признания вопросы, даже не очень для него приятные. Первый был именно таким: если Сычев убил горного мастера, то как мог сделать это один, не зная ни кто его жертва, ни где она живет и за что ее нужно лишить жизни? То-есть, у Сычева был сообщник, даже больше – организатор.