Мэри Торджуссен - Чужое прошлое

Дэвид скривился.

– И твой отец ничем не смог помочь?

– К тому времени он уже уехал.

По-моему, я ясно дала ему понять, что больше не хочу говорить об отце.

– Это ужасно, Рейчел, просто ужасно.

– Я до сих пор скучаю по Алексу, – призналась я. – Каждый день.

– Понимаю, крошка. Я тоже.

– И знаешь что? Во всем этом виноват один человек. Всего. Лишь. Один.

– Твоя мама?

– Нет, – хмыкнула я. – Она ничего не могла поделать. Ее болезнь и угасание растянулись на четырнадцать лет.

– И не Алекс, нет?

– Нет. – Я глотнула еще вина – я уже прилично выпила, но выдался один из тех дней, когда мне все казалось мало. – Я о Джемме Броган.

– О ком? О той Джемме?

Я увидела, как он сжал в руке бокал, и поняла, что он думает о ней, той женщине, которая сломала жизнь моему брату.

– Да, которая обвинила Алекса.

– Не волнуйся, – ответил он, – я о ней не забыл. Да и как можно? Но я думал, что ее зовут Джемма Тейлор.

– Была Тейлор. Броган – ее фамилия по мужу. Я за ней слежу. Сейчас она замужем, у них маленький сын. У нее бизнес в Честере, и все в ее жизни очень даже неплохо. – Я налила себе еще. – Просто шикарно. Но ей недолго осталось.

Он посмотрел на меня с вопросительным видом.

– Я намереваюсь испортить ей жизнь, – заявила я.

Он рассмеялся.

– Что-что? И что ты задумала?

В приступе смелости я выпалила:

– Мне хочется остановить ее тихую счастливую жизнь на полном ходу, так же, как она поступила с Алексом. – Я почувствовала на себе взгляд Дэвида и смущенно осеклась. – Извини, ты, наверное, думаешь, что я спятила.

– Ты что, шутишь? – отозвался он. – Алекс погиб из-за ее вранья. Эту сучку надо поставить на место. – Он поднял бокал и чокнулся со мной. – Считай, что я в деле, Коко.

Наши дни

Пару секунд мы обе молчали, ее обвинения как будто звенели в воздухе. Я слышала наше дыхание в пустой комнате – резкое и учащенное. Мы обе задыхались от ярости.

Лицо у Рейчел побледнело. Она смотрела на меня так, словно сама не верила тому, что все это сказала. Я никогда особо не задумывалась о том, как произошедшее повлияло на других людей. Всего одно действие, одно обвинение, и – бац! – жизнь у всех меняется.

– Тебе придется меня извинить, если я смотрю на вещи по-другому, – сказала я. – Мне очень жаль, что Алекс погиб. – Впервые с того дня, как это случилось, я поняла, что так оно и есть. Я терялась в догадках, была ли его смерть результатом несчастного случая или же он чувствовал вину за то, что совершил. Было ли ему стыдно продолжать жить – что бы ни произошло, просто ужасно, что он оказался в таком положении и покончил с собой.

Губы у нее скривились, и я поняла, что она не может говорить. Я бы тоже не смогла. Я достала из сумочки бутылочку воды и протянула ей. Она замешкалась – я уже решила, что откажется, – но она взяла ее и сделала пару глотков.

– Не уверена, что он решился на это, – угрюмо ответила она, – но откуда мне знать наверняка? Тогда мне было всего одиннадцать. Похоже, я больше ничего и не узнала. Но мама… ну, она думает… думала, что он сделал это намеренно. – Она метнула на меня злобный взгляд. – Вы понятия не имеете, каково мне было после его гибели. Мама только об этом и говорила. И все ее мысли были об этом.

– Нельзя ее за это винить, – тихо проговорила я. – Он же ее ребенок.

– И я тоже! А я была жива и нуждалась в ней. А она лишала меня своей заботы. И ненавидела меня. И каждый день мне напоминали о том, что я – это не он.

– Не надо так думать, Рейчел. Конечно, она тебя не ненавидела.

– Да что вы знаете? Вас там не было. А я была, и день за днем жила бок о бок с ее воспоминаниями. – Лицо ее скривилось, похоже, она пыталась не заплакать. – А как же мои воспоминания? Хотя я научилась молчать. Болтать не было смысла.

Она достала из сумочки салфетки и вытерла лицо. Обычно Рейчел была с идеальным макияжем, волосы у нее блестели и были гладко уложены. Теперь же тушь для ресниц размазалась, волосы спутались там, где она теребила пряди. Она смяла салфетки и присела у стены. Внезапно она стала казаться очень усталой.

– Может, вы уйдете? Оставьте мне ключи, я тут все закрою, – предложила она. – Мне нужно несколько минут побыть одной.

Я покачала головой, испугавшись оставлять ее в таком состоянии.

– Я подожду рядышком.

Она хотела что-то сказать, но осеклась. Уткнувшись лицом в колени, она начала плакать по-настоящему. Я присела рядом с ней. Мы долго молчали. Когда плач прекратился, я спросила: