Мэри Торджуссен - Чужое прошлое

Короткая служба только-только началась, когда я услышала, как открылась дверь в часовню. Больше я никого не ждала, но тогда и сама не знала, чего ожидать. Единственные похороны, на которых я была до этого, тоже проходили тихо. Я разрывалась между обязанностью глядеть на священника и желанием посмотреть, кто же пришел. Второе победило.

В дверях стоял Дэвид. Я сразу же его узнала, хотя и не видела больше десяти лет. Он оказался выше, чем я его помнила, и шире в плечах, волосы у него были по-прежнему черные и волнистые. Он повернулся, чтобы закрыть дверь, затем шагнул по проходу в мою сторону. На какое-то мгновение у меня закружилась голова, как будто бы рядом с ним стоял мой брат, как в старые времена.

Когда Дэвид заметил, что я на него смотрю, он подмигнул – это казалось чрезвычайно неуместным, но несло в себе такое желанное разнообразие среди монотонной нерадостной рутины, что я подмигнула в ответ. Обернувшись, я увидела, возмущенного распорядителя похорон, видимо, он заметил наши переглядки. Да и ладно. По-моему, впервые за целый год мне захотелось рассмеяться.

После службы он ждал меня на улице.

– Бедная Коко, – сказал он, и внезапно все будто бы стало как раньше.

Как-то раз, когда я была еще маленькой, Дэвид зашел к нам в гости. По-моему, мне было года четыре, а ребятам – лет одиннадцать-двенадцать. Я игралась с маминой косметикой и вся перемазалась. Увидев меня, они хохотали до упаду и прозвали меня «Клоун-Коко». Это прозвище прочно ко мне прилипло, хотя уже много лет никто меня так не называл. Но как только Дэвид произнес его, я как будто бы снова оказалась в родительском доме.

– Тебе пришлось нелегко, верно?

Впервые со дня смерти мамы у меня на глаза навернулись слезы. Я со всем разбиралась сама – утрясала формальности, организовывала похороны, оплачивала счета – и знала, что если расплачусь, то никогда не остановлюсь. Теперь от одного доброго слова, сказанного тем, кто знал меня прежнюю, на меня нахлынули чувства.

– Все уже позади, – ответила я. – Она наконец-то обрела покой.

Соседи стали прощаться, двоюродная сестра мамы пообещала позвонить, хотя это не вызвало у меня никакого энтузиазма, – меня целовали в щеку, говорили, какая я хорошая дочь, желали всего наилучшего и шли по домам.

Я смотрела им вслед, думая, что мне придется возвращаться в опустевший дом и что я просто не знаю, что делать дальше. Тут заговорил Дэвид:

– Ты ведь знаешь, Коко, что тебе нужно, а?

– Проспать целый год?

– Тебе надо напиться.

Я рассмеялась.

– Что-что?

– Надо устроить прощание с мамой.

– Прощаются обычно до похорон.

Он пожал плечами.

– И ты так и сделала?

Я покачала головой.

– Ну вот. Лучше поздно, чем никогда. – Тут он мне улыбнулся, и отказаться я не смогла. – Поехали, – сказал он. – Я угощаю.

И вот во вторник утром, одетые в строгие черные костюмы, мы отправились на поезде в Ливерпуль, чтобы устроить прощание. Мы переходили из бара в бар, каждый стакан был за упокой души мамы, с каждым нужно было сказать что-то хорошее о ней. Мне это давалось с трудом, но он держался прекрасно. Потом он отошел к стойке, чтобы заказать еще коктейль, а когда вернулся, я спросила, как они называются.

– «Под одеялом», – ответил Дэвид, потом перегнулся через столик и поцеловал меня.

Не прошло и месяца, как мы поженились.

Наши дни

Джемма таращилась на меня с таким потрясенным видом, что у нее приоткрылся рот. Она явно пыталась как-то осмыслить сказанное мной.

– Так ты замужем? – переспросила она. – За Дэвидом Сандерсоном?

Я уже хотела ей сказать, что его зовут совсем не так, но вовремя сдержалась.

– Замужем, да.

Я почувствовала, как краснею. Я никому не говорила, что я замужем, и это было странно, будто бы я притворялась взрослой.

– И давно? – снова спросила Джемма.

Я разозлилась. А ей-то какое дело? Мы с Дэвидом решили, что я не стану вдаваться в подробности. «Ей не нужно ничего знать, – внушал он мне. – Держи язык за зубами. Если сомневаешься, молчи». Так что я молчала, но Джемма, похоже, умела молчать дольше, чем я, так что в конечном итоге я услышала свои слова:

– Да так, не очень.

– И все же ты говорила, что не замужем, – сказала она. – Тогда на собеседовании я тебя спросила, и ты прям подчеркнула: «Я не замужем. И никогда не была. И особо замуж не хочу».

Похоже, она меня пародировала. Я огрызнулась:

– У вас хорошая память.

– Не жалуюсь, черт подери.