Йенс Лапидус - Стокгольмское дело

Шамона несколько раз переводили из отделения в отделение. Реанимация, челюстно-лицевая хирургия, палата интенсивной терапии, отделение послеоперационной реабилитации. Откуда убийцы знали, где он лежит? Они шли, как ориентировщики по азимуту – уверенно, не сбавляя шаг. Шамон… он был предельно осторожен со своими трубками, никогда не оставлял следа, ни один человек не должен знать, где он находится в настоящий момент. Но каким-то образом некто мог следить за его передвижениями.

« Найти мой айфон ».

Как это может быть? Как могли убийцы подключиться к этому приложению?

Он посмотрел на дисплей.

Совершенно незнакомый номер.

Взял свой телефон, закрыл опцию показа номера и нажал кнопку.

Оглушительные гудки.

– Э-э-э… алло?

Никола выдохнул.

Он знал этот голос. Ленивый, расслабленный. Будто усталый.

В затылок ударила молния – без предупреждения, внезапно, он чуть не упал со стула.

Не нашелся, что сказать и нажал кнопку отбоя.

Этот голос…

Утро в Норвегии. Эмили с трудом подавила рвотный позыв. Наверное, все же сотрясение мозга.

Их с Тедди забрали в полицию сразу же, как только врачи констатировали отсутствие серьезных травм. Эмили протестовала, кричала: их же ни в чем не подозревают, это на них было совершено покушение, классифицировала по привычке состав преступления: убийство и попытка убийства. Они свидетели и пострадавшие. Говоря судебным языком – истцы; или в Норвегии действуют другие законы?

Женщина-инспектор, не обращая внимание на ее выкрики, разговаривала приветливо и даже ласково. Впрочем, Эмили норвежский язык всегда почему-то казался приветливым и ласковым.

– Вы не будете возражать, если мы попросим вас задержаться на несколько дней?

– Буду. Мне необходимо срочно вернуться в Швецию.

– К сожалению… к моему большому сожалению. Задержаться все же придется. У нас есть право задерживать… свидетелей до двенадцати часов. И вы же сами понимаете: вопросов много.

Ее поместили в камеру в центральном следственном изоляторе.

Все так похоже на Швецию – и все же не Швеция. Мелочи, конечно – эпоксидная краска на стенах светлее. Скамейка, на которой ей предстоит провести ночь, не деревянная, как в Швеции, а бетонная. Матрац в клеенчатом чехле – точно такой же, наверняка один и тот же производитель. Единственная существенная разница – окно не в стене, а в потолке, на высоте двух с половиной метров. Все, что видно, – квадрат бледного неба.

– Эти окна – рекомендация европейской комиссии по пыткам, – сказала надзирательница, проследив ее взгляд. – А у нас и так побегов не было, – заключила она чуть ли не с сожалением и заперла дверь. Замок зажужжал.

Говорят, по части тюрем Норвегия отстает от Швеции лет на пять. Чушь. На десять, а то и на пятнадцать.

Ночью ей не спалось. Лежала и думала. О Тедди и почему-то о своем отце. Сравнивала. Тедди фактически спас ей жизнь своим безумным ралли. И все равно – он и отец: один и тот же психотип. Люди, которых неудержимо влечет порок. А может, они сами его притягивают. Отец ее обожал, возился с ней часами – и пропил столько дней, столько часов, столько волшебных моментов счастья, которые могли бы достаться им обоим. И что это значит? Как может в одном человеке умещаться столько противоречивых качеств?

В замке опять запищало и зажужжало. Они здесь, в Норвегии, помешались на электронике. Дверь открылась – тоже автоматически.

Эмили ожидала, что ее отведут на допрос – вчера полиция даже не расспросила толком, что произошло и почему понадобилось совершать рекордный прыжок с оперного трамплина на старом «пассате».

Она лежала, не открывая глаз, – только под утро немного задремала, и очень не хотелось вставать и куда-то тащиться. В камере было довольно тепло и на удивление свежий воздух.

– Пора ехать домой, – услышала она знакомый вермлендский акцент.

Нина Лей.

В футболке с надписью Fly Еmirates . Жует жвачку. В руке – сумочка Эмили, а выражение лица такое, будто только что потеряла близкого человека.

– Что вы здесь делаете?

Дурацкий вопрос. И так понятно, что она здесь делает, но Нина не удивилась.

– Собираюсь забрать вас домой наиболее безопасным способом. Как вы себя чувствуете? Ужас какой-то… Представляю, что вы пережили.

Эмили встала, стряхивая остатки сна.

– Я чувствую себя нормально, а как Матс? Убит? А водитель?

– Нет-нет, оба живы. Матса всю ночь оперировали в Уллевале [47] Университетский госпиталь в Осло. . Сейчас он на респираторе. Состояние, как говорят врачи, стабильно тяжелое, но прямой опасности вроде бы нет. Пуля вошла в лоб под углом: выходное отверстие три сантиметра над ухом.