Йенс Лапидус - Стокгольмское дело

Но нет. Этот кто-то вошел в архив, закрыл за собой дверь и оказался Магнусом Хасселем.

– Эмили? Я думал, ты ушла домой…

Странно – в голосе ни удивления, ни злости.

Стоит и ждет ответа.

Идиотка… ей нужно было подготовиться, придумать на такой случай какое-то более или менее правдоподобное объяснение.

А сейчас ничего не приходит в голову.

– Кто тебя впустил?

Эмили покачала головой.

– Я сама. Йоссан попросила захватить для нее кое-что.

Магнус хмыкнул – весело, как ей показалось.

– А почему Йосефин не могла это сделать сама?

– А ты сам что здесь делаешь? – Эмили решила перехватить инициативу.

– Обет молчания. Слышала про такой? Обет молчания не позволяет мне поделиться с тобой этой тайной.

Эмили ничего не понимала. Магнус должен был разозлиться, вышвырнуть ее из архива, мог даже вызвать охрану. А он мягко спросил:

– И все же… что ты тут делаешь?

На секунду промелькнула мысль: а может, рассказать ему все как есть? Открыть карты? Но: почему он пришел? И почему именно сюда?

На видео с камеры наблюдения в Seven-eleven лица входящего не видно. А вдруг это был Магнус?

Он подошел и остановился – совсем рядом. От него сильно пахло спиртным.

– Эмили, – сказал он негромко и, как ей показалось, печально. – Меня удивило, что ты ушла, не попрощавшись. Ты же не англичанка, чтобы уходить по-английски.

Господи, что ему надо? Сейчас бы с независимым видом попрощаться, раз уж он так тосковал по ее прощанию, и уйти. И в то же время ей было не по себе. Она поняла, как чувствуют себя застигнутые на месте преступления воришки.

– Магнус, мне надо идти. Я же сказала – пришла захватить кое-что для Йосефин.

Магнус придвинулся еще ближе. Почти навис над ней.

– Да, ты сказала, но я все равно не понимаю. Ты не имеешь права сюда входить, ты у нас больше не работаешь.

– Мне надо идти, – повторила она с нажимом.

Что делать в такой ситуации? Ответ ясен: уносить ноги. Но тогда зачем она вообще сюда приходила? Она же не нашла то, что искала…

И как уйти, если Магнус загородил дорогу?

На его губах играла странная, Эмили даже показалось – неуверенная улыбка.

– Я давно хотел тебе сказать… мы как-то неудачно повидались в последний раз. Там, в ресторане. Все время хотел попросить у тебя извинения, только не знал, что сказать. Можем начать с того, на чем закончили…

Надо было бы ткнуть его кулаком в лицо и бежать… но не хватало только затеять драку с младенцем в животе.

У нее участилось дыхание, помещение архива показалось клаустрофобически тесным и жарким.

– Чудеса, да и только. Я обожаю работать в такие дни – никого нет. Думаю, провожу гостей и закончу одно старое дело – и на тебе. Сюрприз! Удивлен и, скажу честно, – обрадован. Понимаешь?

Эмили уставилась на него. Она понимала только одно: либо Магнус смертельно пьян, либо у него не все в порядке с головой.

Собственно, уже поздно, чтобы думать о завтраке. И все же Роксана открыла холодильник – не осталось ли чего съестного? Много времени поиск не занял: кроме початого пакета с йогуртом на двери, в холодильнике ничего не было.

Несколько часов назад говорила с Николой.

– Чем ты занят? Почему мы не можем увидеться?

– Рокси, я не все могу тебе сказать, даже если очень хочу.

– Это все твоя проклятая война? Это из-за нее ты не хочешь меня увидеть?

– Мне надо кое-что сделать, иначе я не смогу с собой жить.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что я должен завершить одно дело. Иначе я не смогу посмотреть на себя в зеркало.

– Но ты же уже попытался! Ты же сделал все что мог!

– Нет. Не все. Попытался, да… и теперь у меня руки в крови. Произошла страшная ошибка.

– Послушай, Никола… Ты сможешь жить с собой в любом случае. Шамона не вернешь.

– Какое это имеет значение? Все оказались сволочами, даже мои бывшие герои. Дядя неизвестно где. Мать не врубается. А тот, кто казался мне воплощением справедливости, заказал Шамона. Когда тебя на каждом шагу предают, остается только месть.

Роксана глубоко вздохнула. Набралась решимости.

– Никола, я не знала Шамона, но не думаю, что ему бы понравилось, что ты мочишь невинных людей. Ты думаешь, можно поправить дело, наказав тех, кто тебя предал? Нет… ты только еще глубже утонешь в дерьме. Потому что с каждым таким шагом ты предаешь самого себя, того Николу, которого так любил Шамон. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Ты не должен предавать самого себя только потому, что тебя предали другие. И еще вот что…