С. Линни - Сокровище Эдема

Макмиллан прочитал сообщение, пришедшее на телефон.

«На свадьбу приглашен ювелир из Южной Африки, – написал сотрудник тель-авивского отделения. – Он один из трех мастеров, которых попросили изготовить для невесты неповторимый подарок. В своем роде это соревнование, победителя в котором выберет молодая жена. За определенное вознаграждение ювелир согласился, чтобы вместо него на свадьбу отправился ты. Вы с ним одинакового роста и телосложения, так что ты запросто сойдешь за Ганса, его родного брата».

С этим не возникнет никаких проблем. Макмиллан много времени прожил в Европе и мог изобразить приличный немецкий акцент.

«Действуй, – набрал он ответ. – Мне будут нужны документы, разумеется, и кое-какое оружие. Подойдет пистолет “беретта” 38-го калибра и нож, который легко спрятать. Мой рейс совершает посадку в 11.30 по местному времени. Пусть меня встречают в аэропорту».

26 января 2007 года, 08.03

(1 день 2 часа 27 минут до окончания аукциона)

Иудейская пустыня, к западу от Мертвого моря

Израиль

Женщины клана проснулись уже несколько часов назад. Одни занимались завтраком, другие уже начали готовить обед. Воздух наполнился ароматом специй, приправленным смехом женщин и девушек. Что бы они ни думали о предстоящей женитьбе Хаджи, их ждала праздничная церемония. Можно будет несколько дней отдохнуть от тягот повседневной работы. Одного этого достаточно, чтобы озарить улыбкой лицо самой сварливой старухи.

Пришло время праздника!

Многие из приглашенных прибыли еще два дня назад; остальные должны были подъехать сегодня. У бедуинов праздник по-настоящему начинается в ночь перед свадьбой. В старые времена, которые еще помнил Омар, мужчины и женщины объединялись в ночь хны невесты. Женщины танцевали, держались весело и свободно, пели многозначительные песни, заигрывали с мужчинами. Мужчинам и женщинам позволялось общаться между собой, и мужчины могли видеть ту сторону своих жен, сестер и дочерей, которая открывалась крайне редко: смешливую, сексуальную, намекающую на то, что и женщины могут получать наслаждение на брачном ложе.

Но с тех пор многое стало иным. Ислам взяли в свои руки суровые имамы, теперь женщины танцевали и веселились только друг с другом.

В мире далеко не все меняется к лучшему.

Хаджи посмотрел на мужчин своего клана, собравшихся в большом шатре. Всех их угостили менсефом – свежей козлятиной, сваренной в лабане, козьем молоке, и поданной на шрааке, лепешках из смеси рисовой и пшеничной муки. Как это уже бывало не раз за последние годы, Омар погрузился в размышления. Желал бы он этого так искренне, если бы знал наперед, что такое быть шейхом, сколько проблем и головной боли связано с этим? Не раз и не два аль-Асим представлял себя простым пастухом или торговцем. Вот тогда он мог бы приходить на общие сборы клана и только жаловаться, думать лишь о процветании своей семьи. Политика, дела клана, племени, всех местных бедуинов, государства Израиль – какое дело было бы ему до всего этого?

Омар вгляделся в лица сидящих вокруг мужчин. Гости уже начали приходить, но пока что это были представители его племени. Он знал их всех, по крайней мере, помнил лица. Вот когда подойдут другие, чужаки, появится причина для беспокойства.

Единственная мысль не давала ему покоя. Аль-Асим не мог прогнать ее из головы, как ни старался. Аукцион по продаже шкатулки формально закончится завтра утром. Покупатель потребует свой товар. Угрозы насчет того, что произойдет, если шкатулка не будет представлена, пока что оставались туманными, однако тон, которым они произносились, оказался твердым.

А Хаджи даже понятия не имел, как выглядит Абиху аль-Мусак.

Наверное, ему следовало продать шкатулку сразу же, много лет назад, когда можно было отправиться в Вифлеем и поторговаться с владельцем антикварной лавки Кандо, а не выставлять ее на торги в международную электронную Сеть.

Аль-Асим знал, что аль-Мусак привык действовать беспощадно. Он не сомневался в том, что ему ни в коем случае нельзя вызывать недовольство посредника, не говоря уж про гнев. Хаджи также понимал, что злоба Абиху аль-Мусака уже перешла в бешеную ярость, обращенную на него, Омара аль-Асима.

«Кто же украл эту проклятую шкатулку?»

Хаджи обвел взглядом мужчин, рассевшихся кру́гом, мысленно находя для каждого из них причину совершить кражу.

Его старший сын Фарук мог бы использовать шкатулку в борьбе за власть. Правление у бедуинов не обязательно переходит от отца к старшему сыну. Конечно, у Фарука есть веские притязания, однако полной гарантии быть не может.