Джослин Джексон - Три пятнадцать

Стоило упомянуть Мози, Лиза трижды издала свой «да»-звук, так громко и отрывисто, что прозвучало похоже на лай – «да, да, да!».

Я смотрела то на Лизу, то на стакан. Гнев сменился облегчением и надеждой: раз Лиза так старается говорить, значит, ей есть что сказать. Значит, инсульт не стер ее воспоминания. Лиза не просто слушает и понимает, а реагирует, соотносит услышанное со своим прошлым, обращается к прежней, настоящей Лизе. Я потянулась, но не к стакану, а к ее запястью, и крепко его сжала.

Моя девочка обращалась ко мне единственным доступным ей способом, с такой настойчивостью, что речь, очевидно, шла о чем-то важном.

– Я во всем разберусь, – пообещала я.

Наконец я взяла у нее стакан и стиснула в пальцах. Это же письмо, самое настоящее письмо, которое прежняя Лиза прислала из дальней дали. Только вот написала она его на непонятном мне языке.

Лиза так устала, что «сейчас» превращается в огромное серое болото. «Сейчас» – это Лиза в ходунках наедине с клятой инсультной ногой и ополовиненным лицом. Лиза в своей комнате, она вылавливает картинки из бескрайнего моря памяти, которое плещется внутри нее. Такое ощущение, что инсульт пощадил лишь память. Вот девушки из рождественской телепрограммы. Вот танцовщицы из «Радио-сити», они выстроились в ряд и машут длинными мускулистыми ножками, как ножницами щелкают. Вот Чарли Браун [13]из мультиков на День благодарения; он изо всех сил бьет по мячу, который Люси уже отвела в сторону. Вот Малыш-каратист [14]; он болтает сломанной ногой, потом вытягивается в струнку – совсем как большая птица! – и другой ногой выбивает врагу зубы.

Нужно затолкнуть эти картинки в инсультную ногу: сила, смелость и грация явно не помешают.

Правая нога ползет вперед, мелко дрожа, а левая точно дразнит ее – скользит легко и непринужденно. Лиза устала и измучена тренировкой в бассейне, но сдаваться не желает. Она снова воскрешает в памяти танцовщиц из шоу-группы «Рокеттс», вскидывающих ножки в канкане, упорного Чарли Брауна, непобедимого Малыша-каратиста и мощным движением вталкивает в свое слабое тело. Но их сила тает на глазах: поток превращается в ручей, ручей – в струйку, и инсультную ногу они заряжают лишь до болезненного стариковского шарканья.

Лиза признает поражение. Делает вдох. Пробует снова – шаг, еще шаг.

Босс смыла с нее хлорку, и теперь тяжелые влажные волосы мочат пижаму. Последний шаг привел к кровати, Лизе страшно хочется лечь и отдохнуть. Она же показала стакан, прямо Боссу в руки сунула, разве нельзя хоть немного отдышаться? Ответ отрицательный, Лиза чувствует его в соленом запахе пота на своем уставшем теле. Соленый воздух. Пляж. Ребенок. Мелисса. В памяти воскресает день второй из списка самых ужасных в ее личной истории. Прошлое ожило и явилось, чтобы сожрать Мози.

Одного стакана не хватит. Босс не догадается. Лиза начинает все с начала: нужно осторожно развернуть ходунки и снова пересечь комнату. Танцовщицы из «Рокеттс». Чарли Браун. Малыш-каратист. Лиза ползет вперед, растворившись в своем прошлом. Рядом с ней малыши. Все, которых она не украла.

Первый малыш попадается в продуктовом Алабамы через два дня после того, как «смерть в колыбели» отняла дочку, а Лиза закопала памятный свой сундучок рядом с ивой. Она хочет украсть фрукты или крекеры, а не ребенка, но в соседнем отделе кричит малыш. Из Лизиной груди тут же начинает бить молоко. Ребенок кричит и кричит, мамаше пора его успокоить. Лиза успокоила бы, но ведь малыш не ее. Нужно взять его, поднести к ноющей груди, убаюкать и скрыться с ним во мраке ночи.

Лиза убегает из продуктового, из города, в который она попала, из штата. Можно же спрятаться от ивы, можно же найти уединенное место, не такое, как дом. Ей нужно туда, где сухой воздух быстро высосет молоко, вытрет слезы, высушит липкий пот. Она отправляется на запад, надеясь, что невадское солнце превратит ее в сухой лист, летящий по дороге.

Лиза прибивается к бродячей цирковой труппе. Там курят отличную травку. Днем Лиза спит без сновидений, а по ночам врет, глядя в хрустальный шар. Лиза чудо как хороша в цыганской одежде, особенно когда предсказывает будущее, которого не видит.

К труппе прибивается бородатая. У нее малыш с толстыми ножками и копной темных волос. К концу первой ночи после отъезда из парка развлечений шпагоглотатель заваливает бородатую. Ребенок спит в гостиной трейлера, его уложили в пустой комод. Лиза смотрит на него в окошко. «О-о-о!» – сквозь бороду стонет бородатая. Она не услышит скрип двери, если Лиза скользнет в гостиную и утащит посапывающий сверток.