Эли Бертэ - Присяжный

«Это хорошо, у меня еще есть время повлиять на присяжных», – подумал де ла Сутьер.

– Итак, господа, – произнес он, садясь в кресло и придавая голосу шутливый тон, – приступим к нашему делу, которое не займет у нас много времени. Этот молодой адвокат доказал нам, что обвинение необоснованно, и я, по крайней мере со своей стороны, без малейших колебаний намерен объявить Шеру невиновным.

Его вступление встречено было мертвым молчанием.

– Не забывайте, что от нашего решения зависит жизнь человека. Мои любезные товарищи, справедливость обвинения, повторяю, нисколько не доказана. Темное прошлое обвиняемого мне кажется фактом маловажным, Шеру десять лет прожил в нашем округе и не был уличен ни в чем, кроме браконьерства, преступления очень простительного как в ваших глазах, как и в моих. Отпустить его – самое лучшее, что мы можем сделать… Что вы об этом думаете, господа?

– По чести, месье де ла Сутьер, – с легкой насмешкой ответил один из приставов, почтенный Коньясс, – вы, кажется, поддались на красивые слова адвоката. Что его слушать? Надо трезво смотреть на дело. Нашли или нет деньги сборщика податей в доме Шеру?

– Конечно, нашли, но обвиняемый пояснил…

– Оставим слова в стороне, мой добрый месье де ла Сутьер, останемся при сути дела. Если Шеру имел у себя эти деньги, то именно он должен был их украсть. А если он обокрал кого-то, то почему не предположить, что он и убил этого человека? Дело, кажется, ясное.

– Да-да, оно ясно, – подтвердил второй присяжный, – мы все уже составили себе мнение твердое и положительное. Надо скорее приступать к подсчету голосов.

– Но мое убеждение еще не составлено, – горячо возразил де ла Сутьер, – или, вернее, оно не согласуется с мнением Коньясса. Да, деньги действительно были найдены у Шеру, но я упорно настаиваю на том, что, допустив даже воровство, из этого вовсе не явствует, чтобы с ним было обязательно связано убийство! Относительно этого пункта я чувствую, я вижу ясно, я убежден, что Франсуа Шеру не виновен!

Голос де ла Сутьера, каждое его движение изобличали полную уверенность, присяжные с изумлением посматривали друг на друга, не понимая, как мог он защищать обвиняемого, столь мало заслуживающего участия, с такой пламенной увлеченностью.

Наконец де ла Сутьер замолк. Крупные капли пота струились у него по лбу. Казалось, никто не думал ему отвечать, все присутствующие впали в прежнее холодное безмолвие. Лишь Коньясс насмешливо улыбался. «Что поделаешь с человеком, который отвергает очевидность?» – думал он.

– Пора отбирать голоса, довольно красивых фраз на сегодня. – И старик медленно втянул в нос щепотку табака.

Де ла Сутьеру не оставалось ничего более, как повиноваться, к тому же он надеялся, что его доводы произвели впечатление, и прежняя твердая уверенность опять вернулась к нему.

Для обсуждения присяжным было предложено ответить на пять следующих вопросов:

1) Виновен ли подсудимый Франсуа Шеру в совершении убийства над сборщиком податей Теодором Бьенасси?

2) Совершил ли он вышеупомянутое преступление преднамеренно?

3) Можно ли предполагать злоумышленную западню?

4) Виновен ли он в похищении денег Бьенасси?

5) Совершено ли было убийство при похищении денег или до него?

Глава присяжных собрал бумажки и приступил к чтению. Можно представить себе его изумление и ужас, когда из двенадцати ответов было одиннадцать «да». Слово «нет» стояло только на одном листке – его собственном. Сначала он чувствовал себя как громом пораженным, но потом произнес с усилием:

– Вероятно, тут закралась какая-то ошибка, господа. Мы решаем вопрос не о воровстве, а об убийстве. Тут, должно быть, недоразумение.

На следующий раз результат оказался таким же: одиннадцать «да» и одно «нет». Несчастный де ла Сутьер дернулся на кресле и, сильно ударив кулаком по столу, крикнул:

– Да разве вы хотите его смерти? Разве вы кровожадные тигры? Еще раз повторяю вам, этот бедняк не виновен!

Пылкость, с которой он говорил, его странные речи и явное расстройство мыслей вызвали в остальных присяжных смутные подозрения. Они спрашивали себя, здоров ли он, не сходит ли с ума, но ничего не говорили, а лишь посматривали на него украдкой. Старик Коньясс произнес:

– Эй, эй, месье де ла Сутьер, можно думать, что вы знаете об этом деле более нас! Коли так, надо рассказать всю подноготную, извольте уж! Я красивых слов хоть и не терплю, но под жилетом у меня бьется сердце честное, к тому же я поклялся на распятии судить справедливо. Если у вас есть что сказать – поделитесь с нами.