Пол Сассман - Лабиринт Осириса

Она нанесла на кожу новую порцию геля и прошлась сканером под пупком. Изображение вспухло и стало нерезким – эхограф пыталась найти нужный угол.

– Сегодня ребенок немного упрямится.

– Хотела бы я знать, от кого в нем эта черта, – заметила Сара.

– Или в ней, – вставил Бен-Рой.

Эхограф продолжала исследование, передвигая одной рукой сканер, а другой что-то поправляя на контрольной панели под экраном, делала снимки отдельных частей плода, оценивала, производила измерения.

– Сердцебиение хорошее, – прокомментировала она. – Маточное снабжение кровью прекрасное. Конечности в пределах нормы…

Ее прервал взрыв музыки. Громкой, электронной. «Хава Нагила».

– Ну, Арие! – возмутилась Сара. – Я же просила выключить его.

Бен-Рой виновато пожал плечами, открыл чехол на поясе и достал мобильный телефон «Нокиа».

– Никогда не выключает, – со вздохом пожаловалась Сара врачу. Она надеялась на сестринскую поддержку с ее стороны. – Даже когда делают ультразвуковое исследование его ребенку. Включен днем и ночью.

– Ради Бога, я же полицейский.

– Ради Бога, ты же отец!

– Хорошо, не буду отвечать. Если надо, оставят сообщение.

Бен-Рой сжимал телефон в руке, но тот не переставал звонить. А будущий отец, демонстративно подавшись вперед, уперся взглядом в монитор ультразвукового аппарата. Сара хмыкнула, ей не раз приходилось наблюдать нечто подобное.

– Нет, вы только посмотрите на него, – прошептала она эхографу.

Бен-Рой продержался пять секунд, поглощенный тем, что видит на экране. Но звуки «Хава Нагилы» не стихали, резкие, настойчивые, и он начал притопывать ногой, поводить рукой, а затем заерзал на стуле, словно испытывал зуд. Наконец, не в силах с собой совладать, он покосился на телефон и, узнав входящий номер, тут же вскочил на ноги.

– Надо ответить. Это из участка.

Он отошел в угол кабинета, поднес трубку к уху и принял вызов. Сара закатила глаза.

– Десять секунд, – вздохнула она. – Удивительно, что он выдержал так долго. Ведь речь всего-то о его ребенке.

Девушка-эхограф ободряюще похлопала ее по руке и продолжила исследование. В другом конце кабинета Бен-Рой слушал и что-то негромко отвечал. Через несколько секунд он закончил разговор и убрал телефон в чехол на поясе.

– Извини, Сара. Мне надо идти. Кое-что случилось.

– И что же такого случилось? Скажи, Арие, что там такого важного, что ты не можешь подождать несколько минут, пока мы закончим исследование?

– Случилось, и все.

– Что? Я хочу знать.

Бен-Рой натягивал куртку.

– Я не собираюсь спорить, Сара. Только не с тобой.

Он кивнул голому животу жены. Кожа на нем блестела и была скользкой от нанесенного геля, в V-образном разрезе расстегнутых джинсов виднелись золотисто-каштановые жгутики лобковых волос. Его жест, похоже, еще сильнее возмутил Сару.

– Спасибо за заботу, – резко бросила она. – Зато я с удовольствием с тобой поспорю. Будь добр, просвети, что за важность, которая главнее здоровья твоего ребенка?

– Малыш в порядке, ведь она так сказала.

Бен-Рой махнул рукой в сторону эхографа, которая не отрываясь смотрела на экран, не желая вмешиваться в перепалку.

– Тридцать минут, Арие. Это все, о чем я прошу. Чтобы ты тридцать минут не вспоминал о полицейских делах и уделил все свое внимание нам. Неужели это так много?

Бен-Рой начал раздражаться и в немалой степени оттого, что сознавал, что не прав. Он успокаивающе поднял ладони, словно утешая не только Сару, но и себя, и повторил:

– Я не собираюсь спорить. Кое-что случилось, и меня срочно вызывают. Точка. Я тебе позвоню.

Он наклонился, поцеловал Сару в лоб и, бросив последний взгляд на экран, направился к двери. Уже в коридоре до него донесся голос жены:

– Видите ли, не может отвлечься. Пора положить этому конец. Даже на тридцать минут. Не желает.

Закрывая за собой дверь, Бен-Рой услышал, как девушка-эхограф принялась утешать Сару.

Ничто в жизни, думал он, не возносило его на такие вершины счастья, как перспектива стать отцом. И никогда он не испытывал такого острого чувства вины, как сейчас, когда уходил от Сары.

Больница «Хадасса» находится неподалеку от вершины горы Скопус, а пренатальное отделение почти на самом верхнем этаже здания. В ожидании лифта Бен-Рой смотрел в окно – на север, за Иудейские холмы. Вдали он различил однообразно серые дома поселений Писгат-Амир и Писгат-Зеэв. Чуть ближе – такие же грязновато-тусклые, теснившиеся в беспорядке постройки палестинских кварталов Аната и лагеря беженцев «Шуафат». Неприглядный и в лучшие времена пейзаж – уродливые ряды домов на уродливой гряде склонов, каменистых, замусоренных. Сегодня же за пеленой льющегося со свинцового неба дождя все это выглядело особенно уныло.