Элизабет Джордж - Всего одно злое дело

– Я не планировал…

– А кого здесь интересует, что вы планировали, а что нет? Они вас ненавидят, и мы оба знаем, что им нужно опекунство над Хадией, потому что они вас, черт возьми, ненавидят. И они получат это долбаное опекунство. Кого волнует, что девочка для них ничего не значит? Они ведь охотятся на вас.

Ажар молчал. Барбара посмотрела на старшего инспектора, который говорил по мобильному телефону, продолжая держаться от них на приличном расстоянии. Она знала, как мало времени у них осталось. Они и так уже слишком долго разговаривали. Для того чтобы сообщить отцу о состоянии его обожаемого ребенка, столько времени было не нужно.

– Вы не можете вернуться в Лондон, – сказала Хейверс. – И здесь вы тоже не можете оставаться. Куда ни кинь, всюду клин.

Его губы почти не шевелились, когда он произнес:

– Что же мне делать?

– Опять-таки мне кажется, что вы знаете. Выбора у вас нет.

Барбара ждала, пока Таймулла привыкнет к этой мысли, и по выражению его лица она поняла, что это произошло. Он моргнул, и ей показалось, что на кончиках его ресниц она увидела блеск непролившихся слез. Хейверс сказала, хотя ей казалось, что боль от этих ее слов разрывает ей сердце:

– У вас все еще есть там родственники, Ажар. Они примут ее в семью. Она говорит на местном языке. Или, по крайней мере, училась на нем говорить. Ведь вы же сами с ней занимались.

– Она этого не поймет, – сказал он дрожащим голосом. – Как я могу так поступить с ней, после всего того, что она перенесла?

– У вас нет выбора. И потом, там у нее будете вы. И вы сделаете ее жизнь легче. Вы сделаете все, чтобы ее жизнь там была великолепна. И она, в конце концов, привыкнет, Ажар. У нее там будут тети и дяди. У нее будут двоюродные братья и сестры. Все будет хорошо.

– Как я…

Барбара прервала его, решив ответить на тот вопрос, который сейчас был самым важным.

– Ваши паспорта у Сальваторе – скорее всего, в сейфе в questura . Он вернет их вам, и мы все втроем поедем в аэропорт. Поцелуи на прощанье, и все такое. Не исключаю, что старший инспектор сам отвезет нас туда, но он не останется дожидаться отлета. Я полечу в Лондон. А вы… туда, откуда можно вылететь в Лахор. В какой-нибудь аэропорт за пределами Италии. Париж? Франкфурт? Стокгольм? Название не важно, до тех пор пока это не Лондон. Вы должны сделать то, что должны, потому что другого выхода у вас нет. И вы знаете это, Ажар. Вы знаете это, черт меня побери.

Таймулла взглянул на нее. Его темные глаза были полны слез.

– А вы, Барбара? Что же будет с вами? – спросил он.

– Со мной? – спросила Барбара как можно беззаботнее. – А я полечу в Лондон отвечать за свои грехи. Я это уже делала, и как-нибудь выкручусь. Лучше всего на свете я умею отвечать за свои грехи.

Сначала они поехали в Торре Ло Бьянко, где Хадия бросилась в объятия своего отца и уткнулась лицом в его шею. Он крепко обнял ее.

– Барбара сказала, что ты помогал Сальваторе, – сказала Хадия. – Ты хорошо ему помог?

Ажар откашлялся, убрал пряди волос с ее лба и с улыбкой произнес:

– Я сделал очень много дел… А теперь нам пора ехать, Khushi . И теперь тебе надо поблагодарить синьору и инспектора Сальваторе Ло Бьянко за то, что они так хорошо за тобой ухаживали, пока меня не было.

Девочка так и сделала. Она обняла маму Сальваторе, которая поцеловала ее, расплакалась и назвала ее bella bambina ; а потом Хадия обняла Сальваторе, который все время повторял: «Niente, niente», пока она благодарила его. Она попросила их сказать arrivederci Бьянке и Марко, а затем повернулась к Барбаре:

– Ты тоже едешь домой?

Хейверс сказала, что да. Они очень быстро отнесли свои вещи к тому месту, где Сальваторе оставил свою машину, и отправились в questura . Барбара искала признаки того, что первополосная статья Митча Корсико добралась до Италии. Она также искала Упманов на каждом углу и за каждым кустом, пока они ехали по viale за городскую стену.

В questura все произошло очень быстро, и Барбара была за это очень благодарна Сальваторе. Паспорта вернули Ажару, Хадию оставили в компании Оттавии Шварц и пригласили переводчицу с большим бюстом, с тем чтобы Ажар смог понять рассказ Сальваторе о том, как Анжелина Упман могла умереть, выпив смертельный штамм кишечной палочки. Таймулла прикрыл рот рукой, и было видно, что в глазах его стояла боль. Ажар заметил, что если бы он выпил отравленное питье, то, скорее всего, выжил бы, хотя и серьезно заболел. Но поскольку питье выпила Анжелина, здоровье которой уже было подорвано тяжелой беременностью, врачи лечили ее не от того, от чего нужно. А потом было уже поздно.