Курт Ауст - Судный день

Томас осмотрелся: по его просьбе мы расселись вокруг большого стола, так чтобы он мог говорить, не надрывая горло и не пытаясь перекричать завывания ветра за окном. Когда взгляд Томаса остановился на мне, профессор нахмурился и вышел в коридор, а вскоре вернулся с пледом в руках. Плед он бросил мне на колени и расправил складки. Я улыбнулся, смущенно и благодарно, и вдруг почувствовал у бедра что-то холодное. Пистолет!

Томас серьезно кивнул и, выйдя на середину комнаты, посмотрел на часы.

Шестьдесят. Большая стрелка уже прошла эту цифру. Даже, пожалуй, приблизилась к цифре пять. Немного раньше, когда я вышел из комнаты и спускался по лестнице, часы начали бить. Я никак не мог взять в толк, о чем говорил Томас, объясняя про одиннадцать часов! И почему только профессор так восхищается этой странной конструкцией со стрелками?! Я не отрываясь смотрел на короткую стрелку, которая как раз остановилась на цифре одиннадцать. Может, в этом и есть весь смысл? Один час до полуночи – так он сказал… И я решил приглядываться к этой тикающей коробке на стене.

Госпожа фон Хамборк поставила перед Тённесеном большую кружку пива и села возле мужа.

Все приготовились слушать. Томас кашлянул.

– Немецкая пословица гласит, – проговорил он, – dass man den Wald vor lauter Bäumen nicht sieht [25].

Госпожа фон Хамборк согласно кивнула и улыбнулась. Я с удивлением заметил, что серьезность момента ее ничуть не трогала – совсем наоборот: трактирщица просто лучилась добродушием, почти радостью, чего прежде я за ней не замечал. Куда же подевалась ее трагическая мина?

– Возможно, сначала я вел себя именно так – сразу после того, как мы нашли тело графа. Но дело обстояло даже хуже, – Томас заговорил громче и нахмурился, – на этот лес опустился такой густой туман, что я не только не замечал леса за деревьями, но и самих деревьев не видел… – Умолкнув, он пристально оглядел каждого. Кроме нас с Бигги. А потом медленно проговорил: – Вы все мне лгали! А если не лгали, то чего-то недоговаривали, скрывали от меня нечто важное. Я отвлекся на эпизоды, которые не имели никакого значения. Делал неправильные выводы. Выстраивал рассуждения a-posteriori: передо мной был результат, то есть тело графа. Какова же причина? Я будто брел в тумане, не разбирая дороги.

Я сидел возле очага и, пока Томас говорил, исподтишка разглядывал каждого из присутствующих. Трактирщик с супругой сидели у окна, в углу: он даже бледнее и серьезнее, чем обычно, а у нее разрумянились щеки, и казалось, словно ее распирала радость, которой она сама стыдилась. Прямо напротив меня, с другой стороны очага, отвернувшись от хозяев, уселся священник. Черная пасторская ряса лишь сильнее оттеняла его мертвенную бледность, из-за впалых щек подбородок заострился, а под глазами виднелись темные круги. На лице явственно проступили коричневые пятна. При каждом неловком движении лицо пастора кривилось гримасой боли. Бигги, оказавшись рядом, заботливо следила за ним. По другую руку Бигги сидел Густаф Тённесен. Лжеплотник вытянул ноги и притворился, будто происходящее его ничуть не волнует, однако его выдавали руки, нервно вцепившиеся в пивную кружку. Заметив, что я смотрю в его сторону, он бросил на меня взгляд, пышущий такой ненавистью, что у меня душа в пятки ушла.

– Так давайте же развеем этот туман – хотя бы немного, – продолжал Томас, машинально взглянув в окно, в сторону каретного сарая. – Первым напустил туману сам убитый, граф Филипп д’Анжели. Он называл себя графом и вел себя, как подобает графу, по вашим рассказам, графом высокомерным. Но… – и Томас кивком указал на меня, – когда мы с Петтером осмотрели его вещи, то поняли, что если он и был графом, то обедневшим и поизносившимся, во всяком случае, по вещам его не скажешь, что их владелец дворянского рода, – профессор махнул рукой, – не стану утомлять вас подробностями. Скажу лишь одно: в конце концов мы выяснили, что наш граф вовсе не граф, а французский капитан Жюль Риго. Зачем ему понадобился этот маскарад, я объясню позже.

Трактирщик изумленно воззрился на профессора, но остальные, похоже, ничуть не удивились, что граф – ненастоящий.

Томас кивнул пастору и улыбнулся:

– Следующим, кто нагнал туману, был пастор Фриш, когда он рассуждал о Судном дне. Прибегнув к сложным теологическим расчетам, пастор пришел к выводу, что Судный день должен наступить… – Томас вновь посмотрел на часы, – через пятьдесят минут. Расчеты пастора Фриша дали в итоге число 1699. И, как нам, безусловно, известно, именно этот год сейчас на дворе и вот-вот закончится. – Профессор серьезно кивнул. – Я знаю, что многие из присутствующих с тревогой следят за временем и ждут конца света. Вот только правы ли мы, утверждая, что сейчас именно 1699 год? – Он замолчал, словно ожидая ответа.