Оливер Пётч - Дочь палача и черный монах

Старый ветеран Видеман что-то одобрительно проворчал. У Ганса Бертхольда побледнело лицо.

– А разве никто не останется наверху, на тот случай, если кто-нибудь от вас ускользнет? – промямлил он.

Себастьян Земер тоже вдруг растерял всю прежнюю удаль. Где-то закричал сыч, и он стал опасливо озираться по сторонам.

– Исключено, – ответил Куизль и, не выпуская изо рта погасшей трубки, зарядил хорошо смазанные пистолеты. – Внизу каждый человек будет на счету. Ну, с богом.

Он еще раз кивнул Шреефоглю, заткнул пистолеты за пояс, поправил мушкет на плече и стал спускаться в расщелину. За ним последовали Видеман, кузнец Кронауэр и еще двое ремесленников. Куизль подумал, не лучше ли было бы оставить знатных сыночков наверху. Как бы они от страха не натворили глупостей и не выдали всех. Но потом ему вспомнились их блестящие сабли, лихие шляпы и начищенные мушкеты. И палач невольно ухмыльнулся.

Хотели поиграть в войну – пусть теперь посмотрят на нее вживую.

Магдалена наслаждалась чувством полета. Она стояла у переднего края плота и наблюдала, как справа и слева о грубо отесанные бревна плескалась вода. Временами в плот ударялись расколотые льдинки или сосульки и, чуть взвихривая водную гладь, скрывались под поверхностью. Мимо проплывали высокие обрывистые берега, поросшие по краям заснеженными деревьями, смех и выкрики плотогонов сливались в нескончаемую песню. Потом Лех вырвался из тесного ущелья и понес свои воды вдоль белых равнин, на которых время от времени темными пятнами возникали деревушки и рощицы.

Магдалена повернулась к левому берегу. Сейчас они проплывали мимо небольшого городка Ландсберг. Его мощные стены и башни были частично разрушены вражескими армиями. Магдалена знала по рассказам, что во время войны городу пришлось даже хуже, чем Шонгау. Многие девушки Ландсберга из страха перед насилиями бросались с башен в Лех и топились. Магдалене вспомнилось, что Бенедикта тоже приехала к ним из этого города. Внезапные мысли о войне и сопернице серой тенью омрачили столь приятную вначале поездку.

– Немало вас уже попадало в воду, любуясь волнами.

Низкий голос вырвал ее из раздумий. Она обернулась: перед ней стоял аугсбургский торговец Освальд Хайнмиллер. Петушиное перо на его шляпе трепетало под встречным ветром. Толстяк вгрызался в гусиную ножку и любезно протягивал Магдалене вторую. По его губам и остриженной бородке стекал жир и капал на белый воротник. На вид тучному торговцу было около сорока лет, широкий ремень с серебряной пряжкой чуть не лопался на его брюхе. Магдалена ненадолго задумалась, а потом схватила протянутое мясо и откусила кусок. Утром она проглотила несколько ложек овсяной каши и с тех пор ничего не ела.

– Благодарю, – сказала она с набитым ртом и снова принялась разглядывать изгибы реки.

Хайнмиллер ухмыльнулся.

– И долго ты пробудешь в нашем прекрасном Аугсбурге? – спросил он и вытер кружевным рукавом жир с бороды. – Или сразу же вернешься в свой убогий городишко?

Хайнмиллер разговаривал на растянутом аугсбургском диалекте, который жители Шонгау терпеть не могли, так как он напоминал им о превосходстве свободного имперского города. Утром Магдалена договорилась с торговцем насчет места на плоту. Освальд Хайнмиллер вез с собой вино, масло, олово и большую повозку извести. До Аугсбурга они доберутся только вечером, и присутствие Магдалены стало для торговца приятной возможностью скоротать время и немного похвалиться.

Магдалена вздохнула. Жирный торговец пытался разговорить ее от самого Шонгау. И сдаваться он, похоже, не собирался. Даже когда девушка рассказала, что она дочь шонгауского палача, он нисколько не смутился, а, наоборот, еще больше раззадорился и начал заигрывать с удвоенной силой. Магдалена смирилась с судьбой и улыбнулась в ответ.

– Я пробуду там только день, – сказала она. – Послезавтра поеду назад.

– Только день! – воскликнул торговец и отчаянно воздел руки к небу. – Как ты собираешься за один день оценить всю красоту этого города? Новая ратуша, резиденция архиепископа, фонтаны… Я слышал, некоторые шонгауцы, приехав туда в первый раз, просто падали на месте – настолько они были поражены видом!

Мне хватает и твоего вида, подумала Магдалена и попыталась снова сосредоточиться на пенистых волнах перед собой. Она сердилась, что толстый хвастун своей болтовней отравлял всю поездку до Аугсбурга. Девушка действительно рада была побывать в городе, который до войны считался одним из красивейших в Германии.