– Мы твердо убеждены, что все эти загадки приведут нас к сокровищам тамплиеров! – закончил Симон, пока расставлял по полкам остальные книги. – Сокровища, которые немецкий магистр ордена Фридрих Вильдграф намеренно спрятал вдали от крупных городов. Не в Париже или в Риме. Он, видимо, решил, что только здесь, в баварской провинции, французский король никогда не найдет сокровища. Загадки подобраны таким образом, что решить их, по сути, сможет лишь кто-то из местных!
Якоб Шреефогль сел тем временем на краешек стола и с возрастающим вниманием следил за рассуждениями лекаря.
– Вполне возможно, что Фридрих Вильдграф передал это знание своим сыновьям или внукам, – продолжал Симон. – Когда-то их линия, вероятно, оборвалась, и знание о сокровищах и загадках оказалось утраченным.
– И как же звучит следующая загадка? – спросил Шреефогль.
Симон быстро выглянул из окна, чтобы проверить, не наблюдают ли за ним, и только затем тихо продолжил.
– In gremio Mariae eris primus et felicianus, – прошептал он. – Можно перевести как «И быть тебе первым в лоне Марии, и познаешь ты счастье». Я долгое время считал, что это какой-то текст из Библии.
– А что это на самом деле?
– Это я вам скажу, когда отыщу нужное место в книге.
Симон принялся листать молитвенник. На нужной странице он остановился и стал читать.
– Я был прав! – воскликнул он, затем голос его снова перешел в шепот. – Никакой это не библейский стих, а фраза с двумя зашифрованными именами. Прим и Фелициан . В переводе они действительно означают первый и счастливый . Но это также и два святых из Древнего Рима. Вот!
Он указал на раскрытую страницу с изображенными на ней двумя обнаженными и связанными мужчинами. Несколько палачей пытали их на дыбе, и все равно эти двое улыбались, словно взирали на самого Иисуса.
– Прим и Фелициан были римскими христианами, которых по приказу императора Диоклетиана замучили, а затем обезглавили, – продолжил Симон. – Если верить книге, до этого они своей стойкостью обратили в свою веру тысячи римлян.
– Но это было в Риме! – вставил Шреефогль. – Разве вы сами только что не говорили, что этот тамплиер вместо больших городов избрал наше захолустье? Значит, это не может быть решением загадки.
Лекарь ухмыльнулся и помахал книжкой.
– Не спешите так, ваша честь. Прима и Фелициана пусть и похоронили в Риме, но потом их останки развезли по разным местам, где их почитают и по сей день.
Якоб Шреефогль между тем встал со стола.
– И где же они? – спросил он. – Ну же, не тяните!
Симон захлопнул книгу и поставил ее обратно на полку.
– В бенедиктинском монастыре Роттенбуха, всего в нескольких милях отсюда.
Советник недоверчиво на него посмотрел.
– Роттенбух?
Симон кивнул.
– Монастырь, посвященный пресвятой Деве Марии. Прим и Фелициан в лоне Марии . Вот разгадка! – Он хлопнул себя по лбу. – Ну и глупец же я! В детстве я даже участвовал в паломничестве к мощам обоих святых, но совсем об этом позабыл!
Шреефогль улыбнулся:
– Насколько я вас знаю, теперь вы совершите туда паломничество еще раз.
Симон уже подошел к двери, но вдруг остановился и задумался на мгновение.
– Я поеду только тогда, когда Кларе станет лучше, – сказал он. – Ни одно сокровище мира не стоит вашей дочери.
На следующий день состояние Клары не изменилось. Ее лихорадило и мучил кашель. Симон приготовил ей отвар из листьев липы и розмарина и добавил в него весь оставшийся мед, который смог отыскать дома. Он не переставал проклинать себя за то, что не купил летом побольше иезуитского порошка. Но снадобье, которое продавал сарацинский торговец, было дорогим – слишком дорогим для простого городского лекаря, чтобы приобретать его в больших количествах.
Каждый день утром и вечером Симон навещал Клару, слушал ее дыхание и ласково разговаривал со спящим ребенком. Бенедикту он за эти дни ни разу не видел. Лекарь чувствовал, что сам втайне от себя ее избегал. С их последней встречи что-то между ними надломилось. Насторожиться его, вероятно, заставило пренебрежительное замечание торговки о Магдалене.
Ваша Магдалена – совсем еще ребенок и, скорее всего, двух слов на латыни связать не может…
В этот момент Симон почувствовал, как ему не хватало Магдалены. То, что до этого он считал недостатками дочери палача – ее вспыльчивый характер, невоспитанность и подозрительность, столь отличные от французских манер и изящества Бенедикты, – теперь все это делало Магдалену единственной и неповторимой.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу