Софи Ханна: Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой

– Что-то не так с вашим обедом, сэр?

– Позвольте мне заплатить за чай, который не выпила мадемуазель Дженни, – предложил Пуаро. – И, может быть, вы будете так любезны и согласитесь ответить на один-два моих вопроса?

– Так вы знакомы с Дженни? Я вас никогда раньше вместе не видела.

– Non. Я ее не знаю. Поэтому и прошу вас ответить на мои вопросы.

– Зачем же вы тогда подошли и сели за ее стол?

– Ей было страшно, она была взволнована. Мне было больно на это смотреть. Я надеялся, что смогу ей чем-нибудь помочь.

– Таким, как Дженни, ничем помочь нельзя, – сказала официантка. – Ладно, я отвечу на ваши вопросы, только сначала сама спрошу вас кое о чем: где это вы служили в полиции?

Пуаро не стал заострять внимания на том, что она и так уже задала ему целых три вопроса. Этот был четвертым.

Она смотрела на него, прищурившись.

– Где-то, где говорят по-французски, – но не во Франции, верно? – сказала она. – Я видела, как вы морщились, когда другие девушки говорили про вас «тот француз».

Пуаро улыбнулся. Что ж, возможно, ничего страшного не случится, если она узнает его имя.

– Меня зовут Эркюль Пуаро, мадемуазель. Я из Бельгии. Восхищен нашим знакомством. – И он протянул руку.

Она пожала ее.

– Фи Спринг. Вообще-то Юфимия, но все зовут меня Фи. Такое имя целиком пока выговоришь, забудешь, что еще сказать хотел, верно? Хотя в иных случаях оно и к лучшему.

– Вы знаете полное имя мадемуазель Дженни?

Фи кивнула в сторону стола Пуаро, на котором стояла тарелка с горкой еды, исходившей аппетитным паром.

– Ешьте ваш обед. А я сейчас выйду, не успеет овечка хвостиком взмахнуть. – И она скрылась, внезапно захлопнув дверь прямо у него перед носом.

Пуаро вернулся на свое место. Возможно, ему и в самом деле следует прислушаться к совету Фи Спринг и предпринять еще одну атаку на котлету. Но до чего же приятно поговорить с человеком, который обращает внимание на детали. Эркюль Пуаро не часто имел дело с такими людьми.

Фи пришла быстро, в ее руке была чашка с чаем, без блюдца. Шумно отхлебнув из нее, она опустилась на стул, который недавно покинула Дженни. Усилием воли Пуаро не моргнул глазом, услышав хлюпающий звук.

– Я мало что знаю о Дженни, – начала она. – Только то, о чем она сама обмолвилась, так или иначе. Она работает у одной дамы, у которой большой дом. Там и живет. Сюда приходит регулярно, за пирожками и кофе для ее светлости, когда та устраивает вечеринки, маскарады и прочее в том же духе. Едет сюда через весь город – так она сама сказала однажды. Из наших клиентов многие приезжают издалека. Дженни всегда задерживалась выпить чаю. «Мне как обычно, пожалуйста», – говорила она, входя, как будто сама была леди. Думаю, она играла в леди или так казалось из-за ее голоса. От рождения он у нее точно был другой. Наверное, потому она больше помалкивает, боится сказать что-нибудь невпопад.

– Прошу прощения, – перебил Пуаро, – но откуда вам известно, что мадемуазель Дженни не всегда говорила так, как сейчас?

– А вы часто видите прислугу, которая говорит так правильно? Я – нет.

– Oui, mais… [6]То есть это просто догадка, и ничего более?

Фи Спринг нехотя согласилась, что ничего более основательного у нее нет. И что все время, сколько она знает Дженни, та говорила «как настоящая леди».

– Про Дженни я вот что скажу: она чайная душа, а значит, здравый смысл у нее, по крайней мере, есть.

– Чайная душа?

– Вот именно. – Фи потянула носом запах кофе, исходивший от чашки Пуаро. – У всех, кто хлещет кофе вместо того, чтобы пить нормальный вкусный чай, мозги не в порядке, вот что.

– А вы не знаете имени дамы, у которой работает Дженни, или адреса ее большого дома? – спросил Пуаро.

– Нет. И фамилии Дженни тоже не знаю. Знаю только, что много лет назад с ней произошла какая-то история, которая разбила ей сердце. Она сама раз так сказала.

– Разбила сердце? А она объяснила вам, как?

– Как обычно, – решительно ответила Фи. – Раз, и вдребезги.

– Я хотел сказать, что у разбитого сердца может быть много причин: безответная любовь, к примеру, или смерть возлюбленного в молодом возрасте…

– Ну, этого мы так и не узнали, – с некоторой горечью отозвалась Фи. – И не узнаем. Она только сказала: разбитое сердце, и все. Видите, у Дженни одна проблема: она молчит. Да продолжай она сидеть прямо напротив вас на этом вот стуле, вы бы все равно смогли ей помочь не больше, чем сейчас, когда она сбежала неизвестно куда. Она закрыта, вся в себе, и в этом ее главная беда. Ей нравится упиваться своими несчастьями, каковы бы они ни были.