Софи Ханна: Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой

– Буду счастлив предложить вам свою помощь, мадемуазель, – сказал он.

– Вы очень добры, но мне уже никто не поможет. – Дженни промокнула глаза платочком. – Как бы я хотела, чтобы мне кто-нибудь помог, больше всего на свете! Но нет, слишком поздно. Я уже мертва, понимаете, ну или скоро буду. – Она обхватила себя руками, то ли для того, чтобы успокоиться, то ли в тщетной попытке унять дрожь; чаю она не выпила ни глотка. – Пожалуйста, не уходите. Ничего не случится, пока я говорю с вами. Небольшое, но все-таки утешение.

– Мадемуазель, вы меня тревожите. В данный момент вы живы, и мы должны предпринять все возможное для того, чтобы так продолжалось и дальше. Пожалуйста, расскажите…

– Нет! – Ее глаза снова широко раскрылись, и она отпрянула от него назад, к спинке стула. – Нет, не спрашивайте ни о чем! Ничего нельзя предпринять, чтобы остановить это. Это нельзя остановить, это невозможно. Это неотвратимо. О, когда я умру, правосудие наконец восторжествует. – И она снова бросила взгляд на дверь.

Пуаро нахмурился. Возможно, Дженни немного полегчало с тех пор, как он присел за ее стол, но вот ему самому определенно стало хуже.

– Правильно ли я вас понял? Вы хотите сказать, что вас преследует некто, желающий вас убить?

Взгляд полных слез голубых глаз Дженни остановился на нем.

– Будет ли это считаться убийством, если я не стану сопротивляться, а просто поддамся? Я так устала бежать, скрываться, бояться… Я хочу, чтобы все кончилось, раз и навсегда, если уж этому суждено случиться, а оно случится, потому что так должно быть. Только так можно все исправить. Я это заслужила.

– Этого не может быть, – сказал Пуаро. – Я не могу согласиться с вами до тех пор, пока не узнаю все подробности вашего затруднительного положения. Убийство не может быть справедливым. Мой друг, тот полицейский, – вы должны позволить ему помочь вам.

– Нет! Не говорите ему ни слова – ни ему, ни кому-либо другому. Обещайте мне, что не скажете!

Эркюль Пуаро не имел обыкновения давать обещания, которые не мог сдержать.

– Что такого вы могли сделать, чтобы заслужить наказание в виде убийства? Неужели вы сами кого-то убили?

– Почти! Убийство – не единственная непростительная вещь. Вряд ли вам доводилось совершить когда-нибудь такое, чему нет прощения, ведь так?

– А вам, значит, довелось? И вы уверены, что обязаны заплатить за это жизнью? Non [5]. Это неправильно. Мне бы очень хотелось уговорить вас пойти со мной в мой пансион – это совсем не далеко. Мой друг из Скотленд-Ярда, мистер Кэтчпул…

– Нет! – Дженни вскочила со стула.

– Мадемуазель, прошу вас, сядьте.

– Нет. О, я сказала слишком много! До чего я глупа! Но я сделала это лишь потому, что вы показались мне таким добрым, и еще я подумала, что вы все равно ничего не сможете сделать. Не скажи вы, что вы иностранец на покое, я бы и словом не обмолвилась! Но обещайте мне вот что: если меня найдут мертвой, попросите вашего друга-полицейского не искать моего убийцу. – Она закрыла глаза и сложила руки ладонями вместе. – О, пожалуйста, пусть никто не раскрывает их ртов! Это преступление должно остаться нераскрытым. Обещайте, что передадите это вашему другу-полицейскому и заставите его согласиться! Если вам небезразлична справедливость. Пожалуйста, сделайте, как я вас прошу.

Она метнулась к двери. Пуаро встал, чтобы последовать за ней, но, оценив расстояние, которое она покрыла за то время, пока он поднимал себя со стула, тяжело вздохнул и снова сел. Тщетно. Дженни исчезла, растворилась в ночи. Он ее не догонит.

Дверь кухни распахнулась, и появилась Волосы Вразлет с обедом для Пуаро. Запах пищи оскорблял желудок бельгийца; аппетит оставил его бесповоротно.

– А где Дженни? – спросила его Волосы Вразлет, точно он был в ответе за ее бегство. Хотя Пуаро и в самом деле чувствовал себя виноватым. Если бы он двигался немного быстрее или осторожнее выбирал слова…

– Ну это уж слишком! – Волосы Вразлет хлопнула поднос с обедом на стол Пуаро и зашагала к кухонной двери. Толкнув ее, она крикнула внутрь: – Эта Дженни смылась, не заплатив за чай!

– Но за что еще ей предстоит платить? – пробормотал себе под нос Пуаро.

Ровно минуту спустя, после краткой и неудачной попытки заинтересовать себя говяжьей котлеткой с вермишелевым суфле, Пуаро постучал в дверь кухни «Плезантс». Волосы Вразлет открыла ему, но загородила собой узкую щель между косяком и дверью так, что он не видел ничего, кроме ее стройной фигуры.