Ларс Кеплер - Песочный человек

В такую рань машин на улице не было.

Сага бежала по молчаливым улицам. Свежий снежок был таким воздушным, что не ощущался под ногами.

Она знала, что еще может отказаться, но все же намеревалась расстаться сегодня со своей свободой.

Сёдермальм спал. Небо над светом уличных фонарей было черным.

Сага быстро бежала, думая, что не получила выдуманной личности, подписывается своим собственным именем и ей не нужно помнить ничего, кроме своих лекарств. Внутримышечные инъекции риспердала, тихо повторяла она. Оксасканд от побочных действий, стесолид и геминеврин.

Поллок объяснил ей: диагноз не имеет значения. Главное – ты железно знаешь свои лекарства, сказал он.

Это твоя жизнь. Ты выживаешь благодаря этим лекарствам.

Пустой автобус свернул на залитый светом безлюдный терминал, откуда ходили паромы в Финляндию.

– Триафлон, восемь миллиграммов три раза в день, – шептала Сага на бегу. – Сипрамил – тридцать миллиграммов, сероксат – двадцать миллиграммов…

Перед Музеем фотографии Сага сменила направление и побежала вверх по крутым ступенькам набережной Стадсгордследен. Остановилась наверху, на Катаринавэген, оглядела Стокгольм и еще раз повторила все правила Йоны.

Я должна оставаться самой собой, говорить мало и короткими фразами. Я должна точно знать, что говорю, и говорить только правду.

Это все, подумала Сага и побежала дальше, к Хорнсгатан.

На последнем километре она еще ускорилась и попыталась развить спринтерскую скорость на Тавастгатан, до самой двери.

Сага взбежала по лестнице, стащила, наступая на пятки, кроссовки на коврике в прихожей и направилась прямо в ванную, принять душ.

Удивительно, как легко высохнуть, когда нет длинных волос. Сага просто вытерла голову полотенцем.

Достала самое простое белье, какое только нашлось. Белый спортивный лифчик и трусы, которые она надевала только во время месячных. Джинсы, черная футболка, застиранная спортивная кофта.

Обычно Сага не испытывала беспокойства, но тут у нее вдруг свело желудок.

Было уже почти двадцать минут седьмого. За ней приедут через одиннадцать минут. Наручные часы Сага положила на прикроватный столик, возле стакана с водой. Там, куда она направляется, время умерло.

Сначала ее поместят в следственную тюрьму Крунуберг, но там она пробудет всего пару часов, а потом посадят в тюремный автобус и отвезут в Катринехольм. В больнице Карсудден она проведет несколько дней, прежде чем будет выполнено распоряжение о переводе в Лёвенстрёмскую больницу.

Сага медленно прошла по квартире, выключила свет, выдернула провода, потом вернулась в прихожую и натянула зеленую куртку.

Задание не такое уж трудное, снова подумала она.

Юрек Вальтер – пожилой человек, его накачивают тяжелыми лекарствами, его реакции притупились.

Сага знала, что он виновен в чудовищных вещах, но единственное, что она могла сделать, – это сохранять спокойствие, ждать, когда он подойдет ближе, когда он скажет что-нибудь, что может оказаться полезным.

Это или сработает, или нет.

Пора спускаться вниз.

Сага потушила свет в прихожей и вышла на лестничную клетку.

Она выбросила из холодильника все мясное, но никого не попросила присматривать за квартирой, поливать цветы и позаботиться о почте.

Сага заперла дверь на оба замка и спустилась по лестнице. Когда она увидела ждущую на темной улице служебную машину пенитенциарного ведомства, в ней затянуло свою песню беспокойство.

Сага открыла дверцу и села рядом с Поллоком.

– Автостопщиков подбирать опасно. – Она попыталась улыбнуться.

– Поспала хоть немного?

– Немного. – Сага пристегнула ремень.

– Я знаю, что ты в курсе, – сказал Поллок, искоса поглядывая на нее, – но все же хочу напомнить: не пытайся манипулировать Вальтером, чтобы добыть информацию.

Он переключил скорость, и машина покатила по пустой улице.

– Это почти самое трудное, – призналась Сага. – А если он будет говорить исключительно о футболе? Или вообще не будет говорить?

– Значит, так тому и быть. Ничего не поделаешь.

– А вдруг Фелисии осталось жить всего несколько дней…

– Это не твоя вина. В нашей операции все зависит от удачи, это все понимают, и все с этим согласны. Рассуждать, каким может быть результат, – последнее дело. То, что ты делаешь, никак не связано с нынешним расследованием. Микаэля продолжают допрашивать, мы отрабатываем старые следы и…

– Но никто не верит… никто не верит, что мы спасем Фелисию, если Вальтер не заговорит со мной.