Оливер Пётч - Дочь палача

Нож… нужно достать… на поясе…

Симон стал нащупывать кинжал, в глазах снова потемнело. Наконец он сжал рукоять и, прежде чем окончательно потерять сознание, вытащил его и ударил противника. Он почувствовал, как клинок вошел во что-то мягкое.

Крик вернул Симона в действительность. Он откатился в сторону и стал глотать воздух. Бородатый лежал рядом с ним, схватившись за бедро. По штанам растекалась кровь. Симон попал ему в ногу, но было ясно, что рана несерьезная. Мужчина уже поднял глаза и ухмылялся. Он поднялся, готовый к новой атаке, сразу увидел на земле камень и наклонился за ним. Бородатый отвернулся лишь на мгновение, но и этого мига хватило: Симон бросился на него с ножом. Тот вскрикнул от изумления. Он рассчитывал, что тощий юнец попытается сбежать, и неожиданное нападение его ошеломило. Вот уже Симон уселся на широкой груди противника, сжимая нож в правой руке, занесенной для удара. Глаза мужчины наполнились ужасом, он приготовился закричать. Симон понимал, что нужно ударить немедленно – нельзя, чтобы другие услышали их. Он чувствовал рукоять ножа, ее твердое дерево. Ладонь вспотела. Мужчина под ним извивался, уставившись на своего убийцу.

Рука Симона налилась свинцом и потяжелела. Он… не мог ударить. Он никогда еще не убивал, и не мог себя пересилить.

– Засада! – заорал мужчина. – Я здесь, за брев…

Перед Симоном коротко просвистела дубина и ударила противника точно в лоб. От второго удара череп треснул, брызнула кровь и белая масса. Лицо превратилось в красное месиво. Сильным рывком Симона стащили с трупа.

– Чтоб тебя! Почему не прикончил его, пока он не заорал? Теперь они знают, где мы.

Палач отбросил окровавленную дубину и потащил Симона к бревнам. Лекарь не отвечал. Перед глазами, словно на картине, стояло лицо убитого.

Вскоре послышались голоса. Они приближались.

– Андрэ, это ты? Что там стряслось?

– Нужно уходить, – прошептал палач. – Их еще четверо, и они, видимо, неплохие солдаты. Такие знают толк в драке.

Он схватил полуживого Симона и потащил его к лесу. Там они зарылись в кусты и стали смотреть, что будет дальше.

Совсем скоро мужчины обнаружили труп. Оклики стали громче, кто-то закричал. Потом они рассредоточились. По свету факелов Симон понял, что противники все время держались по двое. Они шли вдоль кромки леса и светили в темноту. Один раз прошли всего в нескольких шагах от их укрытия, но было слишком темно и они не смогли заметить прятавшихся. В конце концов мужчины снова собрались возле трупа. Только Симон собрался перевести дух, как один из факелов снова стал приближаться к их убежищу. Мужчина подходил один, и по походке Симон понял, что он хромал.

Он остановился возле леса, перед кустом, где они прятались, и потянул носом воздух, как будто принюхиваясь. А потом заговорил.

– Я знаю, что это ты, палач, – прошипел хромой. – И я знаю, что ты прячешься где-то там. Можешь не сомневаться, я отомщу. Я отрежу тебе нос, уши и губы. Мучения, которые ты причиняешь на пытках, ничто по сравнению с тем, что придется вытерпеть тебе самому. Ты будешь умолять, чтобы я размозжил тебе голову, как ты сделал это с Андрэ.

Потом он резко развернулся и пошел прочь. Вскоре его поглотила тьма.

Лишь через некоторое время Симон осмелился задышать.

– Кто… кто это был? – спросил он.

Палач встал и отряхнул листья с плаща.

– Дьявол. И он нас обнаружил. Потому что кое-кто наложил в штаны!

Симон невольно отшатнулся. Он почувствовал, что боится человека перед собой не меньше, чем дьявола.

– Я… я не могу убивать, – прошептал он. – Я врач. Меня учили помогать людям, а не убивать их.

Палач грустно улыбнулся.

– Но, видишь ли, нам приходится. И когда мы делаем это, вас мутит от страха. Кучка глупцов, все вы одинаковые.

Он поплелся в лес. На какое-то время Симон остался один.

Магдалена яростно стучала в маленькую дверцу в Речных воротах. Проема хватало, чтобы как раз протиснуться одному человеку. Так часовому не приходилось открывать ворота целиком, чтобы впустить кого-нибудь припозднившегося, и можно было избежать нападения.

– Вообще-то полночь уже! Возвращайся завтра, ворота открываются в шесть часов, – проворчал голос с той стороны.

– Алоиз, это я! Магдалена Куизль. Открой, это очень важно!

– Опять? Сначала я впустил вас в город, потом выпустил, а теперь вы снова проситесь внутрь… Нет уж, Магдалена, до утра в город никто не войдет.

– Алоиз, на стройке у дороги на Хоэнфурх снова кто-то промышляет. Там чужие! Мой отец и Симон пробуют им помешать, но долго они не продержатся! Нужно позвать стражу!