Оливер Пётч - Дочь палача

Потом юноша опять задумался.

– София видела дьявола у реки, когда он расспрашивал про маленького Кратца, – сказал он наконец. – Потом мальчика нашли мертвым. Человек был высок, в плаще и шляпе с пером, а поперек лица шрам. Кроме того, у него, судя по всему, была костяная рука – и это тоже видела девочка…

Куизль перебил его:

– Служанка в трактире Земера тоже видела в зале человека с костяной рукой.

– Верно, – сказал Симон. – Несколько дней назад, с ним было еще несколько человек. Служанка говорит, что они выглядели как солдаты. Потом они поднялись наверх и с кем-то встретились. С кем?

Палач выскреб из ступки пасту и наложил ее в горшочек, который завязал куском кожи.

– Терпеть не могу, когда в городе солдаты, – проворчал он. – От них одни неприятности. Пьют, грабят, разрушают…

– Кстати, о разрушениях, – вспомнил Симон. – Шреефогль рассказал мне позапрошлой ночью, что разрушен не только склад. Кто-то побывал и на стройке приюта в тот же вечер, там камня на камне не осталось. Это что, тоже аугсбургцы?

Куизль небрежно махнул рукой:

– Едва ли. Им этот приют только на руку. Они все-таки надеются, что к нам тогда никто и заезжать не станет.

– Ну, тогда, может, это несколько извозчиков, которые боятся подхватить заразу, когда будут проезжать мимо, – возразил Симон. – Торговый маршрут все-таки недалеко от дороги на Хоэнфурх проходит.

Якоб сплюнул:

– Я и в Шонгау знаю достаточно народу, кто по тому же поводу в штаны кладет. Приют хочет церковь, а патриции против, и именно из-за страха, что торговцы будут объезжать наш городок стороной.

Симон покачал головой:

– Но ведь такие приюты есть и во многих больших городах. Даже в Регенсбурге и Аугсбурге…

Палач пошел в комнатку, чтобы поставить горшочек в шкаф.

– Наши торгаши, – закричал он оттуда, – это шавки трусливые! Некоторые из них приходят ко мне с завидным постоянством. Чума разразится в Венеции, а они уже трепещут!

Вернулся он, неся на плече дубинку из лиственницы и ухмыляясь.

– В любом случае, надо бы посмотреть на этот приют поближе. У меня такое чувство, что столько событий за столь короткое время просто не могут быть совпадением.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас, – сказал Куизль и потряс дубинкой. – Может, там и тот дьявол поблизости шатается… Давно хотел этому сатане башку проломить.

Он протиснул свое могучее тело в дверь и вышел под апрельское солнце. Симон поежился. Наверное, хорошо, если палача Шогнау боится сам сатана.

Строительная площадка находилась возле дороги на Хоэнфурх, на расчищенном участке леса, не более чем в получасе ходьбы от города. Симон часто видел здесь рабочих, когда проходил рядом. Они успели уже заложить фундамент и возвести кирпичные стены. Лекарь припомнил, что в прошлый раз видел, как поставили деревянные леса и стропила на крышу. Тогда же почти достроили несущие стены небольшой часовенки поблизости.

Симон подумал о богослужениях последних месяцев, на которых священник во время проповеди с гордостью сообщал о продвигающемся строительстве. Церковь давно уже лелеяла мечту построить приют для больных. Ведь забота о бедных и убогих – ее исконное призвание. Кроме того, крайне заразные больные были опасны для всего города. До сих пор их отправляли в Аугсбург, в тамошнюю больницу. Но аугсбургцам хватало и своих прокаженных, потому в последнее время они с большой неохотой принимали чужаков. Впредь священники Шонгау не желали идти ни к кому на поклон. Новая больница должна была стать символом независимости города, хоть в совете строительство мало кто поддерживал.

Теперь на некогда взлелеянной площадке мало что уцелело. Большинство стен рухнули, словно что-то в них врезалось со всего разгона. Стропила смотрели в небо обгорелым остовом, подмостки раскурочены либо сожжены. В воздухе стоял запах сырого пепла. В придорожной канаве застряла одинокая телега, груженная досками и бочками.

В углу расчищенной площадки находился колодец, сложенный из камня. На краю его сидела группа рабочих, которые растерянно смотрели на груду развалин. Работа целых недель, если не месяцев, псу под хвост. Строительство кормило этих людей каждый день, и теперь их будущее стояло под вопросом. Церковь пока еще не сообщала, что будет делать дальше.

Симон поприветствовал строителей коротким кивком и прошел в их сторону несколько шагов. Те с подозрением разглядывали его и продолжали жевать хлеб. Вероятно, лекарь потревожил их за едой, и они не желали тратить и без того короткий отдых на болтовню.