Оса Ларссон - Кровавая жертва Молоху

Вокруг него снег, солнце и смеющаяся учительница, которую он берет под руку, чтобы никогда уже не отпускать. И трепещущая весна, скрытая под этим белым покрывалом, готовая вот-вот явиться во всей своей непостижимой красе.

Анна-Мария Мелла вышла в больничный коридор за очередной чашкой кофе. Когда она вернулась в палату, Ребекка уже очнулась. Она лежала на кровати с капельницей в вене и смотрела на лампы под потолком.

– Привет, – осторожно сказала Анна-Мария.

Ребекка медленно повернулась к ней. Ее глаза были черны, как зимняя вода, когда она устремила взгляд на Анну-Марию.

– Как Маркус? – спросила она.

– С ним все в порядке. Этот самый Эрьян поначалу дал ему по голове, так что он потерял сознание. Поэтому его оставили в больнице до утра. Но только для того, чтобы понаблюдать за его состоянием. Он спит.

Анна-Мария села на край кровати Ребекки и погладила ее по волосам, как гладила своих детей, когда они болели.

– Ты можешь говорить?

– Что с Майей? – прошептала Ребекка.

Анна-Мария вздохнула.

– Тинтин выследила ее, – сказала она. – Майя убежала в лес. Но мы взяли квадроцикл, он стоял возле одного из домов, и довольно быстро ее догнали.

Ребекка кивнула. Ей доводилось видеть, как Тинтин стоит на капоте квадроцикла на коврике для ванной, чтобы не поскользнуться, и показывает носом нужное направление.

– Когда мы догнали Майю, она кинулась в реку, – продолжала Анна-Мария. – И поплыла.

Посмотрев в чашку кофе, Мелла скорчила гримасу.

– Сама понимаешь. Сильное течение, ноль градусов. Организм не выдержал. Ее вынесло на берег в двадцати метрах ниже по течению. Тинтин тут же нашла тело.

Анна-Мария глотнула кофе. Живо вспомнила, как стояла у реки, положив руку на кобуру, пока Кристер пытался привести Майю в чувство, долго не желая сдаваться. Лунный свет. Блестящие от воды камни. Черная река. Свен-Эрик, доложивший по телефону, что прибыла «Скорая» с носилками, что Ребекка жива.

– Ты в состоянии рассказывать?

– Существует наследство, – проговорила Мартинссон и откашлялась, – оставшееся от Франса Ууситало. Старые акции, которые перевел когда-то на его имя Яльмар Лундбум. На них написано имя Франса, поэтому они имеют ценность только для него или его законных наследников. Точно не знаю, как все было. Но могу предположить: Франс Ууситало или Суль-Бритт попросили Майю Ларссон узнать, стоят ли чего-то эти акции. Может быть, она сама предложила.

– И что выяснилось?

– Они стоят миллионы.

Анна-Мария присвистнула, хотя получилось лишь дуновение без звука.

– Думаю, дальше было так, – продолжала Ребекка. – Майя сказала, что акции ничего не стоят. Потом она призвала на помощь все свое терпение. Решила, что все наследники должны погибнуть от несчастного случая – с большими интервалами. Когда она узнала, что у Суль-Бритт есть единокровный брат, возможно, первая ее мысль была убить его. Но потом она решила оставить его на закуску: он очень подошел бы на роль козла отпущения, если бы что-то пошло не так, если бы полиция заподозрила, что это не несчастные случаи.

Мартинссон замолчала. Язык приклеился к небу. Однако голова больше не раскалывалась. Интересно, какое лекарство ей вкачали? Анна-Мария поднялась и принесла ей воды в белом пластиковом стаканчике.

– Майя не могла быть наследницей Суль-Бритт, они были двоюродные сестры. Двоюродные не наследники. Но если нет детей или внуков, братьев-сестер или племянников, тогда тетка может стать наследницей. Мать Майи была теткой Суль-Бритт со стороны матери.

– И она начала с сына Суль-Бритт.

– Да. И тогда ей некуда было торопиться. Но потом у ее матери нашли рак печени. И тут ей пришлось спешить. Франса она застрелила в лесу. Украла ружье у охотника, а потом поставила на место. Это мне рассказал Эрьян. А он?..

Анна-Мария покачала головой.

– С ним все в порядке, Ребекка. Он все рассказывает. С ним беседует Свен-Эрик. Что ты думаешь? – продолжала Анна-Мария. – Пособничество в убийстве? Укрывание преступника?

– Во всяком случае, соучастие в покушении – в отношении Маркуса. И нанесение тяжких телесных повреждений. Ему не уйти от ответственности.

– Не понимаю я эту Майю, – проговорила Анна-Мария. – Она казалась такой… даже не знаю, таким хорошим человеком. А как она тогда осадила фон Поста!

Ребекка ничего не ответила, вспоминая свои беседы с Майей.

«Для нее я даже не была человеком, – думала она. – Все мы были для нее лишь препятствием или инструментом. Нас нужно было либо убрать, либо использовать».