Филлис Джеймс - Убийство в теологическом колледже

– Коммандер Дэлглиш? Мы нашли инспектора Джарвуда. Он свалился в канаву примерно на полпути отсюда на подъездной дороге. Я пытался дозвониться раньше, но не получалось. Он был без сознания, почти полностью лежал в воде. Мы думаем, что он сломал ногу. Нам не хотелось его двигать, чтобы не сделать хуже, но оставить его там мы тоже не могли. Постарались аккуратно его вытащить и вызвали «скорую». Его сейчас кладут в машину и везут в больницу Ипсвича.

– Вы все сделали правильно, – ответил Дэлглиш. – В каком он состоянии?

– Медики говорят, что поправится, но он еще не приходил в сознание. Я еду с ним в больницу. Когда вернусь, смогу рассказать больше. Мистер Пилбим едет за «скорой», я вернусь с ним.

– Хорошо, – сказал Дэлглиш. – Постарайтесь побыстрее. Вы оба нужны здесь.

Он пересказал новости отцу Себастьяну.

– Случилось то, чего я боялся, – отреагировал директор. – Так проявляется его заболевание. Насколько я понимаю, это что-то вроде клаустрофобии, и когда на него находит, ему надо выйти из помещения и погулять. После того как жена бросила его и забрала детей, он, бывало, исчезал на несколько дней. Иногда бродил до полного изнеможения, а полиция находила его и доставляла обратно. Слава богу, его нашли, и, похоже, вовремя. Теперь, если вы пройдете в кабинет, мы сможем обсудить, что понадобится вам и вашим коллегам в коттедже Святого Матфея.

– Давайте попозже, отец. Для начала мне нужно увидеться с Беттертонами.

– Отец Джон, я думаю, пошел домой. Они живут на третьем этаже на северной стороне. Он, скорее всего, будет вас ждать.

Отец Себастьян был человеком практичным и не стал бы вслух размышлять о возможной причастности Джарвуда к убийству. Но несомненно, христианское милосердие не безгранично. Где-то в глубине души он, вероятно, рассчитывал на такой исход – наилучший из возможных: убийство, совершенное человеком, временно не отвечающим за свои поступки. А если Джарвуд не выживет, он навсегда останется подозреваемым. Его смерть могла оказаться для кого-то очень кстати.

Перед тем как направиться к квартире Беттертонов, Дэлглиш зашел в свои апартаменты и позвонил старшему констеблю.

Рядом с узкой дубовой дверью в квартиру Беттертонов находился звонок, но не успел Дэлглиш нажать на него, как появился отец Джон и сопроводил его внутрь.

– Если не сложно, – сказал он, – подождите немного здесь, я схожу за сестрой. Она, наверное, на кухне. У нас очень маленькая кухня, а она предпочитает есть отдельно. Я отойду буквально на секундочку.

Комната, в которой оказался Дэлглиш, была с низким потолком, но большая. Четыре стрельчатых окна выходили на море. Все было заставлено мебелью, словно собранной из предыдущих домов и квартир: низенькие мягкие кресла с набивными спинками, напротив камина – просиженный диван, на спинку которого наброшена накидка из индийского хлопка, в центре – круглый стол из массива красного дерева с шестью стульями разных эпох и стилей, между окнами – двухтумбовый письменный стол. Куча маленьких столиков ломилась от вещиц, собранных за две длинные жизни: фотографии в серебряных рамочках, фарфоровые фигурки, деревянные шкатулки с серебряной отделкой и чаша с ароматической смесью из сушеных лепестков, несвежий и пыльный запах которых уже давным-давно выдохся в этом спертом воздухе.

Стена слева от двери была вся увешана книжными полками, на которых располагалась библиотека времен молодости, студенчества и духовенства отца Джона. Еще там стояли несколько томов в черных обложках: подборка «Лучших пьес», начиная с 30-х и 40-х годов прошлого века. А рядом оказались детективы в мягком переплете. Дэлглиш заметил, что отец Джон увлекался женщинами-писательницами «золотого века»: Дороти Ли Сэйерс, Марджери Аллингем и Найо Марш. Слева стену возле двери подпирала сумка с полудюжиной клюшек – неуместная вещь в комнате, где ничто больше не намекало на увлечение спортом.

Картины, как и прочие предметы обстановки, отличались разнообразием: мастерски выполненные полотна Викторианской эпохи с чрезвычайно слащавым сюжетом, какие-то цветочки, пара набросков и акварелей – вероятно, работа предшественников викторианцев; для любительской живописи они выглядели слишком хорошо, а до профессиональной еще недотягивали. Комната была мрачноватая, но обжитая, не безликая и настолько уютная, что совсем не навевала тоску. С двух сторон от камина стояли кресла с высокими спинками, а между ними – столик с настольной лампой. Здесь брат с сестрой могли уютно расположиться напротив друг друга и почитать.