Оливер Пётч - Дочь палача и ведьмак

Если она останется в живых…

Куизль попытался разогнать дурные мысли и все внимание сосредоточил на колокольне. Каменщики уже подняли новую крышу и починили пористую, разрушенную молнией кладку. Только с одной стороны стена осталась недоделанной, и на том месте для прочности установили невысокий парапет.

Внезапно поверх парапета что-то промелькнуло, какая-то тень показалась там на долю мгновения, но Куизлю и этого хватило, чтобы убедиться в собственной правоте.

На колокольне кто-то был.

Разбрызгивая лужи, Якоб промчался оставшиеся несколько метров и оказался перед главным входом в церковь. Двустворчатый портал был открыт настежь, так что дождь, листья и грязь задувало до самых скамей. Ветер разорвал полотно, которым наскоро заделали крышу, и отдельные клочья, словно знамена, развевались под шквалистыми порывами. Вода в немыслимых количествах заливала алтари, статуи святых и ветхие надгробия в центральном нефе.

Палач растерянно огляделся. Он рассчитывал, что застанет здесь по крайней мере нескольких бенедиктинцев. Но в церкви никого не было. Неужели монахи настолько боялись непогоды? А может, они уже узнали, что трое их собратьев уличены в подделке реликвий? В таком случае вполне возможно, что все они попрятались в кельях и тряслись теперь от страха, что их самих схватят и начнут допрашивать.

Помешкав пару секунд, Куизль помчался вдоль забрызганных грязью скамей, а над головой свистел и буйствовал ветер. На раздумья не было времени. Если предположения палача верны, то там, наверху, находились – беззащитные под градом, дождем и молниями – его любимые внуки! Этот Виргилиус еще пожалеет, что на свет родился…

Куизль взбежал по лестнице на галерею, а оттуда – дальше, внутрь колокольни. Даже теперь, по прошествии двух недель, работы здесь так и не закончили. Ветер завывал в оконных проемах; узкая, сколоченная наскоро лестница скрипела под его порывами. Ступени круто взбирались к платформе, и чем выше палач поднимался, тем явственнее ему казалось, что башня раскачивается из стороны в сторону. Лестница скрипела и стонала, точно старуха.

Когда до платформы оставалось лишь несколько шагов, Якоб остановился и прислушался. Сверкнула молния, и раскат грома заглушил все вокруг, но затем палачу послышался сквозь шорох дождя визгливый голос. Куизль поднялся повыше и услышал его со всей отчетливостью.

– Давай уже! – визжал кто-то прямо над головой. – Пока гроза не миновала! Я же еще вчера сказал тебе, чтобы ты приколотил установку. Теперь ветер ее опрокинул, все затягивается!

В ответ донеслось басистое ворчание, после чего застучал молоток. Между его ударами слышался тихий детский плач.

Куизль вздрогнул. Похоже, там и вправду его внуки! Второй голос принадлежал, вероятно, прислужнику Виргилиуса. Палач преодолел последние ступени и осторожно высунулся в люк, ведущий на платформу.

Сначала он разглядел лишь три бронзовых колокола, подвешанных посередине на усиленной железными пластинами балке. Пол из свежих досок казался новым, но стены по-прежнему были покрыты копотью, оставленной пожаром несколько недель назад. С восточной стороны зиял отгороженный лишь низким парапетом пролом, и оттуда колокольню заливал дождь.

Куизль выбрался наконец на платформу и за колоколом смутно разглядел широкоплечего мужчину – тот как раз прибивал к стене нечто похожее на носилки с железными скобами по краям, какие ставили обычно на дыбах. С потолка свисала толстая проволока, а от нее расходились проволоки потоньше, соединенные со скобами.

Слева от носилок стояли три человека, словно сошедшие с семейного портрета. Первым был горбатый Виргилиус, а рядом с ним – благородной наружности женщина в красной накидке и скошенном чепчике, из-под которого развевались по ветру белые волосы. Держалась она слишком уж скованно, и Куизль не сразу понял, что это всего лишь кукла.

На руках у ведьмака плакал маленький Пауль.

В первый миг палач готов был с ревом броситься на часовщика, но вовремя остановился и задумался. Слишком велика была опасность, что Виргилиус успеет что-нибудь сделать с ребенком или просто сбросить его с колокольни. Поэтому Якоб решил подобраться к ним поближе и дождаться более подходящего случая. Он осторожно прокрался к колоколам и оттуда стал следить за происходящим.

Покончив с работой, широкоплечий слуга заткнул молоток за пояс и повернулся к Виргилиусу. Куизль разглядел наконец его лицо и прикусил губу.