Сирил Хейр - Самоубийство исключается. Смерть в аренду (сборник)

Франт не возвращался в течение нескольких часов. Когда наконец он снова шел по коридору, ведущему к кабинету Маллета, то ступал широкими нетерпеливыми шагами человека, несущего хорошую весть. Он постучал в дверь и вошел, не дожидаясь ответа. Вместо того чтобы произнести заготовленные слова, он вскрикнул от удивления и возмущения. Старший по званию офицер развалился в кресле с закрытыми глазами. Его ноги удивительным образом удерживались в равновесии на перевернутой корзине для мусора, которая, казалось, вот-вот сломается под их тяжестью, а могучая грудная клетка плавно и ритмично поднималась и опускалась в такт глубокому дыханию спящего человека.

Когда точно Маллет проснулся, Франт сказать не мог. Глядя на шефа, он только постепенно начал осознавать, что тот пристально смотрит на него из-под полуоткрытых век, а уголки его губ слегка скривились в дружелюбной, почти озорной усмешке. Это продолжалось всего несколько секунд, а затем инспектор резко выпрямился в кресле, опустил ноги на пол и широко открыл глаза. Корзина для мусора покатилась по комнате и остановилась у противоположной стены. Там она и осталась, как единственная свидетельница досадного промаха в карьере образцового офицера.

Это был затруднительный момент для сержанта, чье искреннее уважение к Маллету пересилило требования дисциплины, заставив его сделать вид, будто не произошло ничего необычного. Но Маллет сохранял добродушную безмятежность.

– Знаете, – произнес он с видом человека, решившего поделиться чем-то глубоко сокровенным, – я почти засыпал, когда вы вошли. Устал, – добавил он без особой надобности.

Приятная улыбка не сходила с его губ и придала храбрости Франту спросить с некоторым ехидством в голосе:

– Вы хорошо пообедали?

– Я вообще не обедал, – последовал удивленный ответ. – А что, уже поздно?

– Около трех часов.

– Ах ты, господи! Но ничего не поделаешь. Расскажите, чем вы занимались.

Франт был настолько поражен несвойственным инспектору безразличием ко времени приема пищи, как он почувствовал, предвещавшим событие большой важности, что новость, которую он со всех ног примчался сообщить, показалась пустячной. Но пока он рассказывал свою историю, прежний энтузиазм отчасти вернулся, и явный интерес Маллета ободрил его еще больше.

– Оставив вас, я сразу пошел к Реншо, – начал сержант, – и он позволил мне ознакомиться с бумагами Баллантайна. В его личных документах не оказалось ничего существенного. Да и самих личных документов, по сути дела, было совсем немного.

– Я не удивлен, – прокомментировал Маллет. – По той или иной причине Баллантайн позаботился оставить после себя минимум личных бумаг.

– Потом мне пришло в голову, – продолжил Франт, – заглянуть в его банковские расчетные книжки. Я подумал, что если он копался в прошлом Илза, то мог поручить кому-нибудь выполнить эту неблагодарную работу.

– Вы имеете в виду какое-то сыскное агентство?

– Вот именно. Их не так много в Лондоне, и названия большинства из них я держу в голове. Я начал с банковских расчетных книжек трехлетней давности и вскоре наткнулся на платежи Элдерсону.

– Элдерсону?

– Да, это имя сразу бросилось мне в глаза. Вы помните смышленого человечка из подразделения «У», который был вынужден уволиться в связи с делом Баркиншоу? Он организовал частное сыскное агентство на Шафтсбери-авеню.

– Очень хорошо его помню, – сказал Маллет. – По-моему, с тех пор он доставлял нам кое-какие неприятности. Не обращался ли кто-то из его клиентов в прошлом году с довольно серьезной жалобой?

Франт кивнул.

– Позже жалобу забрали, – пояснил сержант, – но приятель Элдерсон тогда здорово перепугался. Я подумал, нельзя ли из данного факта извлечь какую-то пользу, если поднажать на этого типа. Так оно и вышло.

– Значит, вы отправились к нему?

– Сразу же. Он был очень угодлив и заискивал, как обычно, пока я не сказал, зачем пришел. Тогда он сразу заартачился и извинился, подчеркнув, что его бизнес носит в высшей степени конфиденциальный характер и он не ведет записей по делам клиентов. Он показал мне свои рекламные объявления, в которых твердо гарантирует, что все документы, относящиеся к делу, уничтожаются по его завершении. Должен сказать, они производят большое впечатление. – Франт хмыкнул при этом воспоминании.

– Ну и?

– Ну, я и напомнил ему о деле, о котором мы только что говорили, и предложил, чтобы он, если хочет показать себя в лучшем свете перед Скотленд-Ярдом, обдумал его заново.