Питер Аспе - Квадрат тамплиеров

Два часа спустя Даниел подсунул первое письмо под ее дверь.

В среду утром Лаурент Де-Бок ездил от Намюра до Бланкенберга на бельгийском побережье.

Движение на автостраде было неплохим в течение года. Призрак рецессии заставил многих остаться дома в каникулы и выходные, а погода все ухудшалась. Прилив курортников также был маловероятным.

Лаурент без проблем припарковал машину на одной из улиц рядом с причалом и легко снял комнату в отеле. «Риант-Сежур» оказался современным трехзвездочным отелем с просторными комфортабельными номерами. Он заплатил за две ночи наличными. Улыбка застыла на лице управляющей, она сама отнесла его чемодан к лифту.

Пять минут спустя Лаурент открыл окно в номере и стал смотреть на слегка колеблющиеся зелено-серые воды Северного моря.

Прибоя не было. Пляж походил на обширную бесплодную равнину, напрасно стремящуюся объединиться с бесконечным морем. Сильный шторм охватил это чистое пространство в несколько минут. Лаурент достал из холодильника пиво и захватил на балкон стул.

Внизу прогуливались те немногие, кого не пугала погода, они шагали под яркими цветными зонтиками. Собаки фыркали под дождем, радостно бегали и справляли нужду. Никто не обращал на это внимания. Воздух на балконе был душным и ароматным. Запах крема для загара, выпечки и влажных плащей медленно, но верно уступал дикому духу соленого моря.

Лаурент приложил все усилия, чтобы вдохнуть аромат одного только моря.

– Sator, rotas, opera, tenet, – бормотал он.

Людовик Дегроф и клан, который поддерживал его, наконец должны были заплатить за свои дела. Это было его последним шансом сыграть роль ангела мщения. Его жизнь подходила к концу, а люди, которых он любил, испытывали один жестокий удар за другим.

Накатывающие на берег волны словно свидетельствовали его молитве Богу «Отче наш». Он просил прощения за преступления, которые сейчас совершает. Бог отвернулся от него, но Лаурент останется верным своему делу до конца.

Лаурент Де-Бок вздыхал, потягивал пиво и пристально смотрел на волны. Ему было трудно сдерживать эмоции. Человек, который считал, что знаком со взлетами и падениями жизни, жаждал, как маленький ребенок, мести и правосудия. Лаурент сжал в руке пивную бутылку и подумал о Дегрофе. Они оба были примерно одного возраста.

Было ли это так важно, или просто ему хотелось спокойно умереть?

Ван-Ин провел первый вечер вынужденных каникул в своем саду. Дождь прекратился, солнце выпаривало влагу, мерцало в глазах. К шести вечера жара стала раздражать. Ван-Ин был вынужден искать шорты и сандалии. По пути он прихватил ледяной «Дювель» и пакет кубиков сыра из холодильника.

Он не ел с полудня прошедшего дня, и теперь не только пиво могло утолить яростный голод. Он снова расположился в саду в тени пляжного зонта и съел сыр, прежде чем открыть «Дювель», и наполнил пузатый стакан доверху.

Когда заверещал дверной звонок, он резко вскочил со стула. «Лео, видимо, сумел найти свободное время, хорошо, что я успел отбуксировать из подвала ящик свежего „Дювеля“», – подумал Ван-Ин.

– Я иду, – крикнул он.

Ван-Ин мчался босиком к парадной двери. Уныние, которое изводило его последние двадцать четыре часа, упало с плеч, как влажное банное полотенце.

– Привет, господин Ван-Ин, – сказала Ханнелоре немного робко, когда он открыл дверь.

Ван-Ин был явно потрясен, увидев ее. Из всех, кого он мог увидеть сейчас, подумал он, только Ханнелоре Мартенс, вернее, ее проявление могло сдавить его трахею. Слова не могли слететь с губ.

– Я надеюсь, не помешаю.

Она выглядела сияющей в своем длинном обтягивающем одеянии.

– Лео дал мне ваш адрес. Он уверил меня, что вы не возражали бы, если бы я заехала.

– Конечно нет.

Потребовалось большое усилие, чтобы он мог сказать эти два слова. Он пригласил ее жестом.

– У вас тут красивое место, – сказала она, подчеркивая каждое слово.

Ван-Ин мог думать лишь о беспорядке в кухне. Кроме Лео, он редко принимал гостей.

– Я сидел в саду. – Он запинался. – Но пожалуйста, присоединяйтесь ко мне.

Ван-Ин нервно шагал впереди. Ханнелоре проследовала за ним через открытую раздвижную дверь.

Она пахла весенним мылом из цветов и груш.

– Присаживайтесь, будьте как дома.

Он казался неуклюжим и смущенным. Тысячи мыслей путались бесцельно в голове. Что, ради бога, она здесь делала?

– Что-нибудь выпить? – спросил он в отчаянии, ведь выбор был невелик, и это раздражало его. – Может ледяной «Дювель»?