Джеймс Кэрол - Смотри на меня

– Потому что она умрет, но секрет не выдаст. На кону ее будущее и будущее ее детей.

Ханна выдохнула следующую дозу саркастического «окей».

– Поправь меня, если я не права, но разве ты не профи по выбиванию из людей нужной информации?

– И что ты предлагаешь? Вооружиться плоскогубцами? Вырвать ей зубы? Угрожать детям?

– Нет, конечно.

– Не так все плохо, Ханна. Барбара много чего раскрыла, сама не понимая этого.

– Что, например? У меня сложилось впечатление, что разговор контролировала она.

– Это ошибочное впечатление. Единственная возможность выбить из нее информацию – создать у нее ощущение, что она на коне.

– То есть ты там играл роль? Извини, не верю, – замотав головой, сказала она.

Я усмехнулся.

– Хорошо, что ты узнал?

– Мы теперь знаем, что Сэм и правда что-то скрывал, и это что-то было настолько важным и страшным, что Барбара Гэллоуэй предпочла бы, чтобы ей ногти вырвали, но не раскрыла бы тайну. Плюс мы знаем, что это что-то настолько важно и страшно для убийцы, что он решил его сжечь.

Ханна пожала плечами, покачала головой и презрительно фыркнула – все эти три действия она совершила одновременно.

– Ты же профи, неужели это все, что ты можешь выжать из той беседы? Если мы не знаем, что же это за секрет, каким образом нам поможет все то, что ты наговорил?

– Ты слишком много полицейских сериалов смотришь. Большинство преступлений раскрываются маленькими шажками, а не гигантскими прыжками. Моменты внезапных озарений в реальной жизни случаются не так уж часто. Зато в ней много маленьких движений. До поездки к Барбаре мы подозревали, что Сэм мог что-то скрывать, теперь же мы знаем это наверняка. Мы наконец-то напали на след, это большой шаг вперед.

– Ладно, давай вернемся и выбьем из нее этот секрет.

Я улыбнулся, узнав в этом импульсивном порыве старую добрую Ханну.

– Это не поможет. Не расскажет она.

– Арестуй ее и допрашивай, пока она не расколется.

– Это могло бы сработать. Только вот убийца – коп, поэтому я совершенно не хочу, чтобы она приближалась к участку. Мы знаем, что у Барбары есть необходимая нам информация, но мы не можем ее получить, не разбудив убийцу, а раз мы не знаем, кто он, то лучше ей к участку не подходить. Он уже ведет себя непредсказуемо.

Я не стал углубляться в последнюю часть утверждения, в этом не было необходимости.

– Ханна, если бы была возможность выбить информацию из Барбары, мы бы ей воспользовались.

– Ну должен же быть способ!

– Его нет, – покачал я головой.

Лори принесла еду очень вовремя. Мой уровень сахара упал, и я с ума сходил от голода. Кроме банана, который Ханна заставила меня съесть перед поездкой к Дэну Чоуту, я ничего не ел с завтрака. На тарелке Ханны лежал сэндвич на тосте, а на моей – гамбургер и двойная порция картошки. Лори сунула поднос под мышку и отступила на шаг.

– Что это, тетя Лори? Я ничего не заказывала.

– Я заказал за тебя, – сказал я.

– Я не голодна.

– Тебе нужно поесть, милая, – вставила свое слово Лори. – Тебе нужно поддерживать силы.

– Ладно.

Лори не стала говорить то, что она собиралась, бросила на меня беспокойный взгляд и ушла. Я взял пригоршню картошки и засунул в рот.

– Как ты можешь есть в такой момент?

– Я не обедал, и мне нужно есть, – пожал я плечами.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Голоданием Тэйлору не поможешь, и чувства вины у тебя не уменьшится.

Ханна хотела еще что-то сказать, но я выставил вперед руку и остановил ее.

– Я ем, – сказал я и взял гамбургер.

Я ел и старался не думать о расследовании. Гипотеза, что убийца не был маньяком, меняла абсолютно все. Мне нужно было отстраниться, очистить мысли и взглянуть на дело свежим взглядом. Я смотрел из окна и углубился в воспоминания.

Одно из них настойчиво приходило мне на ум. Я старался отделаться от него, но оно никак не уходило. Ханна тоже смотрела в окно, не притронувшись к еде. Возможно, она тоже углубилась в воспоминания, и, если это было так, я надеялся, они были светлыми. Но смысла себя обманывать не было. Скорее всего, она сидела в тюремной камере, где вместо стен было чувство вины, и избивала себя до полусмерти. Или же мыслями она была на заводе, вспоминала, каким мы обнаружили Тэйлора, и жалела, что не могла поменяться с ним местами.

Навязчивое воспоминание снова настигло меня, и я ему поддался. Я был ребенком, мне было восемь-девять лет, и мы с отцом были в лесах. Мы охотились за оленем, выгнали его на открытое место и были готовы сделать выстрел. С трех сторон его окружали старые деревья, и олень казался очень маленьким. Мы лежали на животе, в грязи и опавших листьях, еле дыша.