Оливер Пётч - Крепость королей. Проклятие

– Если это действительно так и мы найдем, что ищем, то Карлу недолго сидеть на троне, – проговорил он вполголоса, словно самому себе. – Тогда карты снова перемешаются… – Он взглянул на посыльного: – Это всё?

Гонец покорно потупил взор и сплел тонкие пальцы, словно в молитве. Мокрый, забрызганный грязью плащ висел на нем, как на пугале.

– Ну, есть еще кое-что, – начал он нерешительно. – Наши шпионы в Вальядолиде сообщили, что одного из наших агентов схватили еще несколько недель назад. Мы не знаем, заговорил он или нет. Ясно только одно… – Он прокашлялся. – Габсбургам теперь известно, что мы узнали о тайне. Усадив Карла на трон, они и думать об этом забыли. Но теперь сами отправили туда человека. Если он раньше доберется до…

– Кто этот человек? – резко перебил его Франциск.

– Мы пока не выяснили его имени. Но говорят, что это один из их лучших агентов. Очевидно, что Габсбурги заинтересованы в этом деле не меньше нашего.

– Проклятье! Как такое могло случиться?

Король пнул мертвую олениху, и кровь брызнула на его украшенные серебром сапоги. Но затем, покачав головой и тихо рассмеявшись, он проговорил:

– Восхитительно! Мы сражаемся в Италии и Бургундии, и возможно, что скоро схлестнемся по ту сторону океана. Бросаем в бой тысячи солдат… А теперь выясняется, что судьба Европы может решиться на крошечном клочке земли, затерянном среди немецких лесов… как, бишь, зовется то место?

– Местные жители называют его Васгау, или просто землями Трифельса. Оно начинается к северу от Вогез. Там есть имперская крепость; прежде она, видимо, имела большое значение. Тот самый Трифельс.

Король пожал плечами:

– Ни разу о таком не слышал.

Он наклонился за ножом и снова принялся свежевать тушу, приказав:

– Удвойте оплату. Если наш агент первым доберется до цели, то можете хоть с головой засыпать его золотом. Императорский трон стоит того.

Пока Франциск со свирепым видом обдирал тушу, гонец, раскланиваясь, удалился. Он вскочил в седло и в скором времени скрылся из виду, как рассеивается постепенно дурной запах.

Прошло больше недели с тех пор, как Агнес не видела Матиса. Эрфенштайн запер юного кузнеца в темнице под бывшим донжоном и запретил дочери любое общение с ним. Каким образом он собирался поступить с Матисом, оставалось для Агнес загадкой. Хотя она подозревала, что отец и сам не знает, как с ним быть. Ему не давали покоя растущие долги и все новые требования герцогского управляющего. И, как это часто бывало, Эрфенштайн топил все заботы в крепком вине. Всякий раз, когда Агнес заговаривала с ним о Матисе, он или отвечал уклончиво, или кричал, чтобы она выкинула этого парня из головы.

– Как я и предполагал, – ворчал он неизменно, – ты в него влюбилась. И я не могу выпустить его до тех пор, пока ты не излечишься от этой напасти.

Агнес яростно протестовала, но позже, в своей комнате, со слезами бросалась на кровать. Как если бы стены медленно надвигались на нее, она чувствовала, что приближается неизбежное. Сомнений быть не могло: ей придется похоронить все надежды насчет Матиса. Навсегда. Временами Агнес со злостью думала, что он сам во всем виноват, и тогда задавалась вопросом, что она вообще в нем нашла. Матис был настоящий олух, упрямец, каких больше не сыскать. Но у него была голова на плечах. Кроме того, ей нравилась его увлеченность, когда он в равной степени восторгался и новыми способами уборки урожая, и правами бедных крестьян, и огнестрельным оружием. И тогда сердце ее разрывалось при мысли, что Матис до сих пор сидит в застенке.

Несколько раз Агнес пыталась поговорить с юношей через трещину, которая тянулась с поверхности до самой темницы. Но не успевала она произнести и нескольких слов, как ее обнаруживали стражники и, по приказу отца, отправляли восвояси.

И вот она стояла, как обычно, в одиночестве на вершине Танцующей скалы и любовалась просторами. Зима выдалась долгая, однако и она медленно, но неотвратимо отступала. Лишь в некоторых глубоких и тенистых долинах еще упрямо белели снежные пятна. Яркое солнце вовсю пригревало виноградники Васгау, буки и дубы шелестели по ветру молодыми зелеными почками. Агнес глубоко вдохнула. Затем мысли ее вернулись к Матису, и по лицу ее пролегла тень.

У Матиса там до сих пор темно и холодно.

…На следующий же день после невероятного побега к Трифельсу явился наместник Анвайлера, чтобы забрать Матиса. Однако Филипп фон Эрфенштайн ясно дал понять ему, что даже и не подумает выдать ему юного кузнеца. Бернвард Гесслер ушел, бранясь и рассыпая угрозы, и с тех пор не появлялся. Но Агнес смутно чувствовала, что на этом дело не закончится.