Оливер Пётч - Крепость королей. Проклятие

«По крайней мере, я на это надеюсь, – подумал он. – Вот только вам об этом знать ни к чему».

– «Беллифортис» Киезера? Прошу прощения, я и забыл, что вы умеете читать, – Шарфенек усмехнулся. – Что ж, если это единственная возможность, то можно и попробовать. Но я не стану отправлять своих людей в безнадежный бой только из-за того, что орудийщику недостает смелости.

– Можете постоять рядом, пока я буду заряжать Толстушку Хедвиг, – отпарировал с непроницаемым лицом Матис.

Граф собрался было с ответом, но вмешался Эрфенштайн.

– Довольно! – рявкнул он. – Войны выигрываются действиями, а не словами. Сделаем так, как говорит Матис. Я не сомневаюсь в этом парне. Так что давайте приниматься за работу.

Наместник посмотрел на юношу с надеждой, но при этом во взгляде его угадывалась и скрытая угроза. Затем он прорычал несколько приказов, и ландскнехты с крестьянами рассредоточились: кто-то – валить деревья, остальные – разгружать повозки. Матис стоял посреди этого гвалта и задумчиво смотрел на высокую стену. Сколько футов камня способна пробить Толстушка Хедвиг? Он надеялся, что на некоторых участках стена была слабее, чем выглядела. Зачастую при строительстве крепостей из крепкого камня стены возводили лишь снаружи и изнутри, а внутреннее пространство засыпали щебнем.

– Боитесь?

Матис обернулся. Позади него с улыбкой стоял Мельхиор фон Таннинген. Бард подкрался к нему совершенно бесшумно.

– Что же в этом плохого? – ответил юноша через некоторое время.

Мельхиор покачал головой:

– Ничего, даже наоборот. Только дурак ничего не боится. Страх не дает нам натворить глупостей. – он кивнул на тяжелую пушку, которую десяток ландскнехтов сгружали с повозки: – Как думаете, сможет ли эта громадина пробить стену?

Матис вздохнул:

– Если честно, то понятия не имею. Уж точно не с первого выстрела. Может, с пятого или шестого… Хотя возможно, что ее разнесет гораздо раньше. Тогда вам потребуется новый орудийщик.

– Впечатлен теми вашими словами, – сказал менестрель, оставив без внимания неуверенность Матиса. – В считаные мгновения вы приняли верные решения.

– Предстоит еще выяснить, насколько они верны.

Мельхиор фон Таннинген пожал плечами:

– Сомнения уместны. В балладах всегда поется о сомнениях великих полководцев.

Матис невольно рассмеялся:

– Великих полководцев! Вы забыли, что совсем недавно я был лишь жалким сыном оружейника. Эти места, может, и славятся своими винами, но отнюдь не полководцами.

– Скоро все может измениться. Вы разве не чувствуете напряжения в воздухе? – Мельхиор почти вплотную подступил к Матису. – Растущее недовольство крестьян, этот монах из Виттенберга [15]со своими мятежными речами, призывы к изменениям… Придет время, и миру вновь потребуются великие полководцы. В том числе и в Пфальце. Всего хорошего, мастер Виленбах.

С этими словами Мельхиор развернулся и зашагал к лесу. Матис тряхнул головой. Этот бард и в самом деле был странным малым. Когда он говорил, действительно казалось, что стоишь на поле битвы среди рыцарей и лучников. При том, что у него, орудийщика, были дела куда важнее!

Он поспешил к ландскнехтам, и общими усилиями, при помощи веревок и лебедок, они стащили тяжелое орудие с повозки. Теперь предстояло возвести платформу, соорудить щиты, определить угол наклона и заново замешать порох. Матис мрачно кивнул. Толстушка Хедвиг была его единственной надеждой, и он все сделает, лишь бы орудие показало себя во всей красе.

Агнес проспала до позднего утра, и разбудил ее тихий скрип перед дверью.

– Кто там? – пробормотала она заспанным голосом.

– Это я, Маргарета, – отозвалась камеристка. – Можно мне войти?

Не дожидаясь ответа, Маргарета вошла в комнату. Она снова надела красивое белое платье с меховой оторочкой, которое Агнес приметила еще на похоронах Мартина фон Хайдельсхайма. Волосы ее были аккуратно убраны, в них поблескивала серебряная заколка. Камеристка в ожидании уставилась на хозяйку.

– Чего тебе? – спросила Агнес.

– Просто… хотела спросить, нужна ли я вам сегодня. – Маргарета сделала книксен. – Если нет, то я бы сходила в Анвайлер.

– И с кем бы там встретилась? – с улыбкой спросила Агнес, села на кровати и потерла глаза.

Во взгляде камеристки читалось упрямство.

– Сегодня ярмарка, все равно кое-какие дела надо уладить.

– Кое-какие дела. Вот как…

Агнес потянулась, после чего приняла от Маргареты рубашку и брюки. Ей по-прежнему не давали покоя сон и ночная встреча с отцом Тристаном. Она до самого рассвета раздумывала, почему же монах ей солгал.