Оливер Пётч - Крепость королей. Проклятие

Старая знахарка оглядела собратьев.

– Не это ли наша миссия? Ждать, пока не настанет время. И говорю вам, это время настало, назрело уже давно! Но если сейчас мы ничего не предпримем, враг нас опередит!

Над поляной снова поднялся ропот. Некоторые из собравшихся перешептывались, другие бормотали молитвы.

– Спокойствие, братья и сестры! Спокойствие!

Глава Братства поднял руку и дождался, пока не воцарилось молчание. Где-то запел соловей.

– Возможно, Эльзбет права, – начал он рассудительно. – Основатели нашего Братства оставили нас в неведении, когда именно должно наступить это время. Предзнаменования слишком… расплывчаты. Определить их дано лишь нам. Но даже если час не пробил, я уже не могу ручаться за безопасность грамоты.

Он выдержал паузу и поочередно взглянул на каждого из членов Братства. И лишь затем продолжил:

– Поэтому я предлагаю отнести пергамент в то место, где он действительно будет в безопасности. Мне известно подобное место. Монахи там почти тысячу лет оберегают знания империи. И наша тайна попадет в надежные руки.

– А если документ будет пылиться там еще тысячу лет? – спросил Дитхельм Зеебах скептически. – Откуда монахам знать, когда настанет время, если даже мы этого не знаем?

– Черт возьми, ты же сам слышал, что эти люди напали на наш след! – выпалил старейшина. – С каким умением и проворство они взялись за дело… Мы простые ремесленники и крестьяне, Дитхельм! Не рыцари в сияющих латах, способные тягаться с такими силами… – Он покачал головой. – Такого наши основатели не предвидели. Нужно избавиться от грамоты. И чем скорее, тем лучше.

– Куда же ты собираешься ее отнести? – спросил Мартин Лебрехт.

Лицо старика стало непроницаемым.

– Об этом месте знаем лишь я и Эльзбет, как бывшая хранительница кольца. Так безопаснее, – объявил он. – Нельзя исключать, что среди нас завелся предатель. Можешь убедить меня в обратном, Мартин?

Не дождавшись ответа, старейшина обратился к Братству:

– Так что кто «за», поднимите руку.

Воцарилось молчание. Тишину нарушал лишь стрекот сверчков да пение соловья. Затем первые из присутствующих начали поднимать дрожащие руки, медленно и нерешительно. Они понимали, что тем самым выносят смертельный приговор Братству, прослужившему столько лет. Какая от него польза, если кольцо и грамота пропадут? Что им оберегать? Но страх перед неизвестными преследователями все же пересилил. Один за другим они выражали свое согласие.

В итоге с опущенными руками остались лишь Эльзбет Рехштайнер, трактирщик Зеебах и Мартин Лебрехт. Знахарка, хоть и неуверенно, первой подняла руку.

– Я бы все же пошла по иному пути, – сказала она. – Я бы начала действовать и покончила бы с этим делом раз и навсегда. Но так мы хотя бы уверены, что грамота не попадет в чужие руки. Всему прочему свое время. – Она пожала плечами: – Месяцем больше или меньше – не имеет значения.

– Ну а вы что? – осторожно спросил глава ордена двух других.

– А, черт с ним! – Зеебах с шумом сплюнул на землю и вскинул руку. – У меня поважнее дела есть, чем старинные документы обихаживать… Может, ты и права, Эльзбет. Крестьяне всюду от голода помирают, рыцари превращаются в разбойников, кругом всякий сброд ошивается, а папа спит с кем попало… Воистину, времена меняются, и не в лучшую сторону. Может, хоть Господь положит конец этому непотребству.

– А ты, Мартин? – спросил старейшина.

Канатчик медлил. Целая вечность минула, прежде чем он медленно поднял руку.

– Возможно, это и вправду лучшее, что можно предпринять для защиты документа, – проговорил он. – Я лишь надеюсь, что наши шаги действительно направляет Господь, а вовсе не трусость.

– Значит, решено.

Старейшина кивнул. Он взглянул на Эльзбет Рехштайнер и в свете луны заметил, как по лицу знахарки мелькнула улыбка. На краткий миг она снова стала юной девицей, которую он когда-то приглашал на танец.

Бремя было слишком тяжелым. Так будет лучше для нас и для нашего общего дела. Пусть другие решают, когда придет время.

Старик глубоко вздохнул и призвал всех преклонить колени.

– Помолимся же. Sanctus Fridericus, libera me, libera me, libera me… [14]

Повторяя в унисон древние слова, передаваемые в Анвайлере из поколения в поколение, каждый из них понимал, что это, возможно, их последняя встреча.

Братство прекратило свое существование.

Вечером следующего дня Матис наконец набрался смелости, чтобы поговорить с отцом. Время поджимало. Филипп фон Эрфенштайн ждал, когда новоиспеченный оружейник доложит ему, какими орудиями они располагали и каким образом он собирался их применить. Между тем из Цвайбрюкена пришла бумага, подписанная самим герцогом, что позволяло Эрфенштайну выступить войной против Ганса фон Вертингена. Послезавтра им предстояло выдвигаться.